Анника Тор - Пруд Белых Лилий

Мама больше не работает у той пожилой дамы, она устроилась на фабрику. Это значит, что ее путь на работу стал еще дольше, чем прежде. После обеда она часами стоит в очереди в магазине, где евреям разрешено делать покупки и где продают полусгнившие овощи и испорченное мясо, которое не берут в обычных магазинах. Теперь мне тоже приходится ходить на работу пешком, туда и обратно, потому что евреям запретили ездить на сороковом маршруте трамвая до Еврейского госпиталя!

Жизнь здесь становится все более и более невыносимой, и все, кто могут, стараются покинуть страну. Твоя подружка Эви уехала вместе с родителями на прошлой неделе. Они верили до последнего, что их не тронут, потому что мама Эви — католичка, но теперь гонения такие, что никто не чувствует себя в безопасности. Они уехали к родственникам в Бразилию через Португалию.

Мы сами вместе с тетей Эмилией и ее мужем подали новое заявление в консульство США. Тете Эмилии посчастливилось связаться с дальним родственником из Нью-Джерси, он обещал попытаться нам помочь. Может, на этот раз повезет больше. В любом случае мы не теряем надежды, пока знаем, что вы, девочки, ждете нас. Но если не повезет и если письма станут доходить до вас редко, ты должна помнить, мы думаем о вас с Нелли каждый день, да что там, каждый час.

С любовью, твой папе,".

Радость, которую Штеффи только что чувствовала, мгновенно исчезла.

Вот бы приехать домой и рассказать родителям, что она сегодня сделала. Они бы, конечно, гордились своей дочерью.

Почему же над ней словно нависла мрачная тень? Почему она не может, как другие девочки, огорчаться только из-за неважных отметок или что нос недостаточно прямой?

Почему родители отправили ее в Швецию?

Для ее же блага, конечно, но все же…

Штеффи чувствовала себя совершенно одинокой и покинутой.

За стеной в комнате Свена послышалась музыка. Она осторожно постучалась к нему.

— Входи.

Штеффи открыла дверь.

— Это ты? Заходи и садись.

Свен убрал со стула несколько книг и стопку бумаги, а сам сел на кровать. Штеффи осталась стоять посреди комнаты.

— Что такое? — спросил Свен. — Что-нибудь случилось?

Штеффи заплакала. Тихо, только слезы бежали по щекам.

— Стефания, — сказал Свен, — милый мой друг. Иди сюда и садись.

Штеффи не двинулась с места. Тогда Свен поднялся, взял ее за руку и подвел к кровати. Они сели рядом, и Свен обнял ее за плечи. Штеффи положила голову ему на грудь, чувствуя тепло его тела. От Свена едва уловимо пахло лосьоном для бритья. Никогда еще она не была так близко к нему.

Они сидели тихо-тихо. Вот бы сидеть так целую вечность, не двигаясь. Он обнял ее за плечи, она склонила голову ему на грудь. Штеффи слышала, как бьется его сердце.

Наконец Свен слегка отстранился и приподнял ее лицо за подбородок.

"Сейчас, — подумала Штеффи и закрыла глаза. — Сейчас, сейчас он меня поцелует".

В ожидании она чуть раскрыла губы, как это делала героиня фильма.

Но Свен ее не поцеловал. Он достал чистый носовой платок из кармана брюк и вытер ей слезы. Затем поднялся и подошел к граммофону. Только сейчас Штеффи заметила, что музыка закончилась, а игла царапает пластинку.

— Что случилось?

Он выдвинул стул и сел напротив нее.

— Я получила от папы письмо.

— Что он пишет?

— Все так ужасно. Маме приходится работать на фабрике, и у них не хватает еды, а папе запрещено ездить на работу на трамвае. Эви уехала в Бразилию, и мы, наверное, никогда больше не встретимся.

Все ее мысли и мечты, вся тоска и беспокойство выплеснулись наружу, словно поток, прорвавший плотину.

Свен слушал.

— Как бы я хотел тебе помочь, — сказал он, когда Штеффи замолчала. — Я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы твоим родителям позволили приехать сюда.

Штеффи молча кивнула. Она знала, ничего больше не поделаешь. Тетя Марта и дядя Эверт, даже жена доктора уже испробовали все, чтобы мама с папой получили разрешение на въезд в Швецию.

— Друзья должны рассказывать друг другу обо всем, — сказал Свен. — Так ведь?

Штеффи снова кивнула. Но ей стало интересно, так ли откровенен с ней Свен или все-таки что-то скрывает. Что-то, что связано с районом Майорна и пивной.

Прошла неделя с тех пор, как Штеффи ходила в кино, но никто ее не наказал, ни Бог, ни тетя Марта. Однако она все-таки боялась ехать на остров.

Первое полугодие подходило к концу, и занятия в школе занимали все больше времени. По нескольку раз в неделю проводились опросы и письменные работы.

Штеффи не особенно волновалась за свои отметки. Она знала, что принадлежит к числу лучших учениц в классе — она сама, Алиса и еще одна девочка по имени Гуннель. Конечно, ее шведский был не безупречен, но после недавнего сочинения фрекен Альберг сказала: у Штеффи большой запас слов, что удивительно, а ее правописание заметно улучшилось по сравнению с началом учебного года.

— И у тебя, Стефания, такая живая фантазия, — добавила она.

Штеффи была уверена, что по математике и биологии получит самую высокую отметку. Хедвиг Бьёрк не из тех учителей, которые имели любимчиков и баловней, но она высоко ценила учениц, интересовавшихся ее предметами.

Фрекен Крантц продолжала придираться к немецкому произношению Штеффи. На опросе по грамматике она с удовольствием спрашивала ее, а та часто не могла ответить. Штеффи знала, как это называется, но фрекен Крантц требовала привести пример и сказать, из какого параграфа немецкой грамматики он взят. Штеффи не понимала, зачем это нужно. Она ведь слышала, что правильно, а что — нет. Зачем еще эти параграфы?

С письменные работами по немецкому языку она справлялась хорошо, это были отрывки, которые следовало перевести с немецкого языка на шведский и наоборот, хотя фрекен Крантц вычитала очки за ошибки в шведском. Но в переводах на немецкий язык не было ни единой орфографической ошибки.

— Несправедливо, что она вычитает у тебя очки, — однажды сказала Май, когда класс только что получил свои письменные работы. — Она ведь учительница немецкого языка. Как ты говоришь по-шведски, ее не касается.

"Май права, — думала Штеффи, — но что тут поделаешь?"

В конце ноября у них намечалась проверочная работа по математике, последняя в полугодии, она станет решающей для отметки. За день до работы Штеффи забыла в парте свой учебник по математике. Она вспомнила о нем, когда они с Май уже вышли из школьного двора и свернули за угол к Городскому театру.