Эстер Форбс - Джонни Тремейн

— А что узнал ваш капитан?

— То, что я вам сказала. И ещё одну вещь. Ваш отец, корабельный лекарь, стыдился того, что он военнопленный, и поэтому называл себя здесь Латуром. Вот почему ваше имя — Тремейн — ничего нам не говорило.

— И это моё настоящее имя, да?

— Да. Но у меня мало времени. Я всё рассказала папе вчера. Он слишком болен, чтобы говорить с вами. Но он хочет, чтобы вы знали, что он не обманывал вас преднамеренно относительно чашки и не думал, что… крадёт её у вас.

— Мама в самом деле её увозила?

— Да, это была её чашка. С ней тогда же отправилась её служанка, миссис Денни. Эта Маргарэт Денни помогла Винни выбраться с вами из монастыря и посадила вас на судно, где капитаном был её брат. Он доставил вас в Таунсэнд.

— Там я и вырос. Я помню тётю Маргарэт. Она умерла как раз перед тем, как мама повезла меня в Бостон.

— Правильно. И ещё папа просил передать, что он всё это напишет чернилами на бумаге. Когда кончится война, — тут она передёрнула плечами, — вы можете заявить ваши права на наследство, если только что-нибудь уцелеет, в чём я сильно сомневаюсь. Что ещё вы хотели бы знать?

— Я хотел бы знать, кем вы приходитесь мне? Как мне вас называть?

Она расхохоталась.

— Вот уж не знаю! Кто я? Ну, что-то вроде кузины… Впрочем, зовите меня лучше «тётя». Тётя Лавиния.

Он осторожно повторил, прислушиваясь:

— Тётя Лавиния?

Даже в глубине души невозможно лелеять романтическую страсть к тётке. Удивительное влияние, которое она имела на него в течение целого года, вдруг потеряло свою силу.

Она подошла к Джонни, протянула руку, прикоснулась к «мысику» на лбу — это было всё, что он унаследовал от красавицы Винни Лайт, — и ушла.

Джонни чуть не забыл о главном, ради чего он, собственно, пошёл к Лайтам. Ему бы хотелось теперь посидеть минутку, поразмыслить обо всём том новом, что он узнал от мисс Лавинии. Но сейчас не время мечтать. Цилла и миссис Бесси вернулись вместе. Он сказал им, что ему необходим мундир Пампкина. Миссис Бесси сказала, чтоб он и не думал об этом.

— Если ты попадёшься, Джонни, тебя расстреляют за то, что ты в военное время переоделся в форму английского солдата.

— Мало ли народу — и почище меня — было убито сегодня в Лексингтоне, в Конкорде… Сегодня ночью английские лодки будут всю ночь сновать туда и сюда, доставляя солдат из Чарлстона. Я могу пробраться с ними.

— Нет, Джонни, я не позволю. Ты должен остаться здесь и помочь нам с Циллой присмотреть за домом.

— Я должен ехать.

— А кто присмотрит за лайтовскими лошадьми, если ты нас бросишь? Генерал Гейдж обещал, что всё в этом доме будет неприкосновенно — люди, лошади, и даже утварь; но всё равно нужно, чтобы в конюшне был мужчина.

Джонни осенила мысль.

— Цилла, ты можешь мне помочь!

— Как?

— Пойди в «Чёрную королеву» и выведи оттуда моего Гоблина. Приведи его сюда, и пусть он пасётся с лайтовскими лошадьми. Не беда, если он сделается на время тори.

— Можно мне ехать верхом на нём?

— Если не боишься упасть, пожалуйста!

— Я не боюсь.

У неё был довольный и взволнованный вид. Миссис Бесси покачала головой.

— А кто же присмотрит за лошадьми? Нам с Циллой и без твоего Гоблина хватит дела — ведь мы с ней остаёмся одни.

— А кучер едет с Лайтами?

— Конечно. Он ведь родился в Англии.

— Вот что. Мистер Лорн, типограф… ну, он не конюх, конечно, но он воспитывался в деревне… И потом, его нужно выручить.

— Его ещё не арестовали?

— Он спрятался в пуховой перине. Но не может же он сидеть в ней всё время, пока мы не выгоним англичан из Бостона! Что, если ему перебраться сюда с женой и ребёнком, а вы бы сделали вид, будто он всегда тут работал?

— Почему бы нет? Я буду рада их приютить. Как только «Единорог» отчалит, Цилла, сбегай к Лорнам и скажи, чтобы шли к нам.

Девушка кивнула головой.

— Да пускай прихватит с собой станочек — если только можно его ещё починить, — продолжал Джонни. — Будет потихоньку заниматься своей «крамолой» — дядюшка Лорн без этого не может ведь.

— Ну что ж, укроем и станок. Никто не посмеет искать смутьянов здесь… раз Гейдж обещал…

— Мистер Лорн будет счастлив… Ну, мне пора. Цилла, где же мундир Пампкина?

— Я его спрятала у себя под кроватью. Сейчас принесу.

Миссис Бесси ещё раз покачала головой, но молча — больше спорить она не собиралась.

— Сколько тебе лет, Джонни?

— Шестнадцать.

— И ты себя считаешь взрослым?

Он засмеялся:

— В мирное время я мальчик, в военное — взрослый мужчина.

— Ну что ж, мужчина имеет право рисковать жизнью за свои убеждения. Да поможет тебе бог, мой милый! Но, если тебя убьют, не говори, что я тебя не предупреждала.

— Ладно, не скажу.

Пампкин был немного потолще, чем Джонни. Мундир свободно налез поверх брюк и куртки. Мисисс Бесси заплела ему косу и крепко подвязала её — так причёсывались английские солдаты.

— А ты не можешь мне объяснить, — спросила Цилла, — почему тебе надо отправляться непременно этой ночью?

— Могу. Доктор Уоррен приказал наблюдать за тем, что тут происходит, и доложить ему. Я должен его разыскать и ещё Рэба тоже.

— Рэба?

В голосе у девушки послышался страх.

— Он был с теми, в Лексингтоне. Это случилось на рассвете… Они встали во весь рост… Кое-кто был убит…

— А Рэб?

Джонни ответил не сразу. Он сидел за кухонным столом, и миссис Бесси всё ещё возилась с его волосами. Впервые с тех пор, как Уоррен покинул Бостон, Джонни решился произнести имя Рэба. Он не смел позволить себе думать о нём. Он знал, что если даст себе волю, то уже не сможет думать ни о чем другом. Теперь, после того как он произнёс его имя, в нём поднялись все чувства и страхи, какие в течение дня ему удавалось подавить. Но Джонни спокойно ответил:

— Я непременно его разыщу… Будь же умницей, Цилла, и помогай миссис Бесси.

Он выпрямился, надел блестящую чёрную шляпу с серебряной кокардой и лихо отдал честь. Если прежний хозяин мундира был расстрелян за то, что снял с себя мундир, то его, Джонни, могли расстрелять за то, что он в этот мундир облачился.

В белых рейтузах и красном мундире с голубыми кантами и белыми крестовинами на груди это был уже не Джонни. Теперь он рядовой армии его величества. Он почувствовал себя счастливым и уверенным. А Рэб? Ну конечно же с ним ничего не случилось! Разве такого пуля возьмёт?

Джонни пожал руку миссис Бесси и, почувствовав себя в мундире совсем взрослым, поцеловал Циллу на прощание, вспомнив, как Рэб при нём в воскресенье целовал свою тётушку: пусть видит, что он уже не мальчик! Но Цилла лукаво сказала:

— Совсем как Медж и Гейль!

Джонни спустился с Маячного холма солидной походкой. Чем человек меньше ростом, подумал он, тем он больше важничает. Вместе с тем оттого, что он напустил на себя важность, у него сделалось хорошее настроение. Он почувствовал себя большим. Так вот зачем маленькие важничают!