Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!

И тем не менее — именно это спасло ей жизнь. И, может быть, не только ей.

Федька поднял голову в очередной раз — и застыл, широко раскрыв глаза, не понимая, спит она, или что? Саша всё ещё стирала что-то с увеличением енота-поласкуна, мурлыкала песенку, отсюда не понять какую. Картина была совершенно мирной. И того, что подкрадывалось к девчонке сзади — по желтому солнечному песку от ближайших кустов — просто НЕ МОГЛО БЫТЬ.

Представьте себе существо размером со стоящего на четырех лапах медведя, но с массивной головой волка на длинной сильной шее, которое несут вперед недлинные мощные ноги; передние длиннее задних, отчего существо казалось перекошенным. Рыже-серая шерсть свисала сосульками под брюхо, выглядевший коротким хвост ходил туда-сюда. Острые уши стояли, как металлические, иглы торчала жесткая шерсть на загривке.

Федька не испугался, нет. Он просто несколько секунд ошарашено наблюдал, как это — ЭТО — приближается к девчонке… шаг… ещё шаг… И только потом истошно заорал:

— Саш, бе-ги-и!!! — и крутнулся на месте, чтобы добраться до снаряжения.

Он не видел, как девчонка, мгновенно обернувшись, вскочила с воплем, но не растерялась, метнула в морду нависшего над ней существа то, что стирала, и бросилась бежать. Брошенная вещь дала ей две или три секунды бега, а длинные сильные ноги и страх увеличили фору. Издав короткий непонятный рык, зверь затрусил следом — вроде и не быстро, но уверенно. Федька никак не мог найти ружьё, под пальцы попался пояс… а вот Макс, стоя на колене, кувыркнулся, уходя с линии «Саша-зверь», и словно на стенде, почти очередью всадил девять «макэлвинов» в косматый бок.

Зверь взревел хрипло, остановился, закрутившись… но пули 410-го калибра для него оказались слабыми, и он бросился вперед снова — уже не за Сашей, а на Макса, который, побледнев, поменял магазин. Саша, проскочившая мимо мальчишек, увидала, как навстречу зверю прыгнул Федька: в левой руке разложенный «соболь», в правой — топорик, услышала его голос — хриплый, не похожий на обычный: Федька РЕВЕЛ:

— Ну?! С-сюда-а!! Иди ссюдаа!!! — и его спина вздулась переплетением мускульных жгутов. Зверь присел на задние лапы и взмахнул передними, опустив голову к груди — мелькнули страшные когти, под которые нырнул Федька…

…Гулкий страшный грохот, непохожий на выстрелы самозарядки, перекрыл все остальные звуки. Зверь взвыл, встал в рост на задние, как оборотень из штатовского фильма — и тяжело завалился на спину.

Несколько раз дернул лапами. Качнулся бок. В воду вытекло откуда-то струйка крови. И — всё.

Все трое озирались: Макс — успевший сменить магазин, Федька — стоящий в боевой позе с оружием в руках, Саша — замёрзшая возле ружья Федьки. Они ничего не понимали и тупо смотрели на идущего к пляжу человека — седого, странно одетого, несшего в длинных узловатых руках старое ружьё-двустволку, левый ствол которого дымился.

— Напугались? — голос был старческий, надтреснутый, но в остальном облик не соответствовал понятию «старик». Да, седые волосы, да, борода и усы, но держался незнакомец прямо, ступал бесшумно — ногами, обутыми, кстати, в лапти. И старое ухоженное ружьё держал ловко. — И то… Ещё чуть — и добрался бы он до вас…

— Он кто? — Федька бросил взгляд через плечо, где громоздилась туша зверюги. Старик покачал головой:

— Кто его знает… Живут такие в чаще. Мало. А этот, видно, за вами шел, сомневался — нападать, нет? А уж вы развеселились, он и решился… Порвал бы, да и сожрал…

Макс, наклонившийся к снаряжению Федьки, достал и протянул старику гильзу:

— Ваша?

— Моя, — не удивился тот. — Обронил, значит… Глазастые.

— Вы кто?! — почти крикнула Саша и присела на песок — кажется, ногти не удержали. Федька, тяжело ступая, подошел к ней, встал рядом. Саша подняла лицо от коленок, повторила: — Кто вы?

— Дед Степан, — по-прежнему с равнодушным дружелюбием представился охотник — или кто? — Живу тут.

— Тут? — Макс бросил взгляд на деревню, потом — на поношенную, аккуратно зачинённую одежду старика, на плетённый из прутьев ранец за плечами. — Разве тут остались… люди?

— Нет, — покачал головой старик. — На что они мне? Я уж лет десять, как ни с одним человеком не разговаривал. А живу один лет сорок…

— Совсем один? — недоверчиво спросил Макс. А как же…

— Да никак, — в бороду улыбнулся старик. — Живу, и всё…

— А сколько вам лет? — Саша опёрлась на руку Федьки, встала. Старик охотно отозвался:

— Да кто его знает… Когда последние-то люди разъехались, мне, помнится, уже за сорок было. Сорок да сорок — вот и все восемьдесят.

— Вы намного моложе выглядите, — сказала Саша, критически окинув взглядом старика. Тот негромко засмеялся, спросил:

— А вы кто?..

…Самокрутка пахла крепко — табак дед Степан выращивал сам. Из запущенного сада поддувало ветерком, там, в темноте, что-то двигалось и шевелилось, но страшно не было. Временами звуки затихали, и тогда становилось слышно, как позади, в комнате, похрапывает Макс и сопит Саша. Звездное небо высоко и неподвижно висело над землёй.

Федька рассказывал, сидя на ступеньке пониже старика, прислонившись спиной к перилам. Он и сам не знал, с чего вдруг начал этот рассказ, почему разоткровенничался — он, никогда не страдавший излишней доверчивостью. Просто — рассказывалось, и всё тут.

Дед Степан не перебивал — ни разу. Слушал, пыхтел самокрутками, которые ловко вертел на ощупь. Ничего не спрашивал. И даже когда Федька рассказал всё — продолжал

молчать. И Федька молчал тоже.

— Да, история, — сказал старик непонятно. — Тяжёлое дело. Непросто в лесу искать, да ещё в настоящем лесу… Сам видел, кто тут обитает. Я когда ещё к людям-то высовывался, так раз до области добрался, до ученых. А они меня на смех — говорят: "Дедушка, вам книги по… слово такое заковыристое… читать нельзя. Нету такого животного, про которое вы рассказываете, вымерло начисто ещё в долюдские эпохи…" — и дед Степан засмеялся. — Книжки у меня есть, видел? — Федька кивнул, он в самом деле с удивлением обнаружил в дедовом домике, спрятавшемся в глубине запущенного сада, большущую библиотеку. — Тот ученый, что доказал — мол, круглая земля и вертится — Галилей… Он телескоп изобрел, давал в него там разным попам смотреть. А один и говорит: "Не буду, мол, — смотреть, ибо такого быть не может…"

— А почему вы перестали к людям… выходить? — спросил Федька. Старик затянулся, бросил окурок:

— А разонравились они мне… Жадные стали. Торопятся куда-то, бегут, спешат, все ищут, где урвать…

— Не все же такие. — сказал Федька. Старик кивнул:

— Не все. Многие… Я когда воевал, таких не было почти. В опасности человек настоящий — трус как трус, смелый как смелый… Вот вы смелые. А всё одно. Ты мне говоришь: клад для справедливости хотите найти. А найдёте? Увидите — и хорошо, если друг друга не побьёте. А то просто поделите, да и забудете все разговоры про справедливость… Федька не обиделся. Он серьёзно задумался и ответил неспешно: