Хью Лофтинг - Путешествия Доктора Дулитла

— Меня деньги не интересуют, — ответил я. — Я хочу быть натуралистом. Пожалуйста, приходите к нам в четверг на обед. Я уже предупредил родителей, что приглашу вас, а вы с ними обо всем договоритесь. И потом, еще одно. Если я буду жить у вас и стану вашим помощником, значит тогда я смогу поехать с вами в путешествие?

— Ах, вот оно что, — улыбнулся Доктор, — ты хочешь поехать со мной в путешествие? Так… Так…

— Я хочу всегда ездить вместе с вами. И вам будет гораздо легче, если кто-то понесет сачки для бабочек и тетради для записей. Разве нет?

Доктор довольно долго сидел в размышлении, постукивая пальцами по столу, а я страшно волновался, ожидая, что же он в конце концов мне ответит. Наконец он пожал плечами и поднялся.

— Что ж, Стаббинс, — проговорил он, — я приду к вам в следующий четверг и поговорю с твоими родителями. Тогда и посмотрим. Передай, пожалуйста, от меня привет родителям и поблагодари их за приглашение, ладно?

И я помчался домой, как ветер, быстрее сообщить маме, что Доктор обещал прийти.

На другой день после вечернего чая я сидел верхом на заборе докторского сада и беседовал с Даб-Даб. Я уже многому научился от Полинезии и мог разговаривать почти со всеми птицами и многими зверями без особого труда. Даб-Даб оказалась удивительно милой старой заботливой птицей, хотя, разумеется, не такой умной и интересной, как Полинезия. Она вела хозяйство Доктора уже долгие годы.

Итак, мы со старой уткой сидели на заборе и наблюдали за всем происходящим на Оксенторп-роуд. Даб-Даб рассказывала мне о приключениях Доктора в Африке (она ездила с ним туда много лет тому назад).

Вдруг где-то вдалеке послышался странный шум. Казалось, что толпа людей громко приветствует заезжую знаменитость. Я привстал, чтобы разглядеть, что там происходит. И вскоре увидел ватагу ребятни, преследующую странную женщину в лохмотьях.

— Что бы это могло значить? — спросила Даб-Даб.

Дети смеялись и что-то выкрикивали. А женщина, за которой устремилась эта процессия, и впрямь была необычной. У нее были невероятно длинные руки и сутулые плечи. На голове, где-то сбоку, сидела соломенная шляпка с маками, а юбки были ей явно не по росту и тащились, как бальный шлейф. Глаз видно не было: пол-лица прикрывала шляпа. Процессия приблизилась, и смех мальчишек стал громче. Я заметил, что руки женщины покрыты темной шерстью. Уж не ведьма ли это?

И тут вдруг Даб-Даб закричала во весь голос:

— Да это же Чи-Чи! Чи-Чи вернулась! Как эти нахальные дети смеют потешаться над ней? Вот я им сейчас задам!

Она слетела со стены на дорогу и направилась прямо к детям, угрожающе крякая и хватая их за пятки. Мальчишки в страхе бросились врассыпную.

Странная женщина некоторое время смотрела им вслед, а затем усталой походкой подошла к калитке. Не потрудившись отпереть щеколду, она как ни в чем не бывало перелезла через калитку. Я заметил, что она зацепилась за перекладины ногами, словно это были руки. Но только разглядев под шляпой ее лицо, я убедился, что это и в самом деле обезьяна.

Чи-Чи, а это была действительно она, подозрительно посмотрела на меня, словно опасаясь, что я тоже стану смеяться над ней. Затем она спрыгнула в сад и стала срывать с себя одежду. Затем стянула с себя юбку и кофту и начала с остервенением пинать их ногами и расшвыривать перед домом.

Вдруг из дома послышались крики, и оттуда вылетела Полинезия, выбежали Доктор и Джип.

— Чи-Чи, Чи-Чи! — выкрикивала Полинезия, — ты вернулась наконец! Я всегда говорила Доктору, что ты вернешься! Как тебе это удалось?

Они обступили ее со всех сторон, трясли за все четыре лапы, смеялись и засыпали вопросами. Потом все направились к дому.

— Сбегай-ка в мою спальню, Стаббинс, — обернулся ко мне Доктор, — там в левом ящике бюро есть мешочек с арахисом. Я его держал на тот случай, если Чи-Чи неожиданно объявится. Погоди-ка минутку, посмотри, не сохранилось ли в закромах у Даб-Даб немного бананов. Чи-Чи говорит, что уже два месяца не ела бананов.

Когда я вернулся в кухню, все сидели и внимательно слушали рассказ о путешествии Чи-Чи из Африки.

После того, как улетела Полинезия, Чи-Чи затосковала по Доктору и жизни в Падлби пуще прежнего. И в конце концов она решила, что вернется, чего бы это ни стоило. В один прекрасный день, придя на берег океана, она увидела, как множество людей, белых и черных, грузятся на корабль, отплывающий в Англию. Чи-Чи тоже попыталась проникнуть на судно. Но ее прогнали прочь. И тут она заметила, что к кораблю направляется довольно забавное семейство, а одна из девочек напомнила ей ее собственную кузину. Чи-Чи сказала себе: «Эта девчонка так же похожа на обезьянку, как я похожа на девчонку. Надо раздобыть хоть какую-нибудь одежду, и я вполне бы могла затесаться среди членов этой семьи. Прекрасная мысль!»

И Чи-Чи направилась в город, влезла в первое же раскрытое окно и обнаружила на стуле юбку и корсаж, а на комоде шляпу, принадлежавшие чернокожей моднице, принимавшей в тот момент ванну. Чи-Чи нацепила на себя одежду и стремглав бросилась на пристань. Здесь она благополучно смешалась с толпой и без всяких помех проникла на корабль. На корабле ей все время приходилось прятаться, чтобы люди не принялись рассматривать ее слишком пристально, и выходила она лишь по ночам в поисках пищи. Наконец корабль приплыл в Англию, и Чи-Чи собралась покинуть его. Тут матросы разглядели, что это обезьянка в девчачьей одежде, и решили оставить ее у себя для развлечения, но Чи-Чи удалось улизнуть и, смешавшись с толпой, скрыться. Однако она была все еще очень далеко от Падлби, а дорога туда лежала через всю Англию.

Теперь Чи-Чи пришлось действительно несладко. Стоило ей появиться в каком-нибудь городе, как вокруг тотчас собиралась толпа ребятни, которая потешалась над ней. Нередко какие-то глупцы пытались поймать ее, и бедняге приходилось скакать по фонарным столбам и трубам, чтобы не даться им в руки. По ночам Чи-Чи пряталась в амбарах и канавах, питалась ягодами, лесными орехами. В конце концов, пережив множество приключений и опасностей, Чи-Чи увидела шпиль падлбийской церкви и поняла, что она недалеко от дома.

Рассказывая, Чи-Чи уничтожила шесть бананов и выпила залпом целый кувшин молока.

— Боже мой! — приговаривала она, — ну почему я не летаю, как Полинезия. Вы себе не можете представить, как я возненавидела эту шляпу и юбку. В жизни я себя так отвратительно не чувствовала. Всю дорогу от Бристоля до дома эта шляпа то и дело спадала мне на лицо или цеплялась за ветки, а юбка путалась под ногами. И зачем люди носят такие неудобные вещи! Господи! Как же я обрадовалась, увидев наш старый добрый Падлби!