Хью Лофтинг - Доктор Дулитл на Луне

Позже Доктор перевел мне все, что говорили тогда лилии, и я записал это в блокнот. Особенно им хотелось узнать, чьи портреты они видят в каталоге. В том, как лилии говорили об этих цветах (точнее, о каждой их разновидности), ощущался глубокий личный интерес. Мы впервые получили какое-то, пока еще очень отдаленное, представление о том, что Доктор впоследствии назвал «светской жизнью» лунных растений. Впору было подумать, что перед нами земные женщины, — так глубоко эти прелестные создания были поражены нашими картинками и так сильно они жаждали узнать все, что касалось чужестранных красавиц и их образа жизни.

Столь пристрастное отношение лилий к наружности и побудило Джона Дулитла назвать этот вид лунных растений кокетливыми лилиями. Наши новые знакомые много часов подряд беседовали на своем забавном наречии с Доктором, расспрашивая его об экзотических цветах, которые были изображены в книге. Они не скрыли огорчения, узнав, каковы действительные размеры большинства земных цветов. (Но, кажется, отчасти лилиям и польстило, что уж в этом-то по крайней мере их сестры из другого мира не могут с ними соперничать.) Были они изумлены и тем, что, насколько известно, у нас на Земле ни цветы, ни растения никогда не вступали в общение с людьми, птицами и другими представителями животного мира.

Продолжив обсуждать с лилиями их отношение к внешнему виду, Доктор удивился, до какой степени они поглощены этой стороной жизни. Так, он узнал, что лилии стремятся находиться как можно ближе к воде, чтобы всегда иметь возможность видеть свое отражение. Их безумно раздражает, если какая-либо пчела или птица пролетает рядом и от этого осыпается пыльца с их ярких лепестков или накреняются пестики.

Доктор беседовал и с группками лилий, и с отдельными цветами; некоторые из них сообщали, что они весело и безмятежно начали жизнь на берегу красивого болотца или ручья, но затем с тоской наблюдали, как вода высыхала и на ее месте оставался лишь растрескавшийся ил, в который уже нельзя было глядеться.

Поэтому Джон Дулитл время от времени прерывал свой опрос, чтобы изготовить для этих обиженных судьбою какой-нибудь заменитель природного зеркала, которого они лишились. Отыскав среди наших припасов консервные банки с компотами и сардинами, мы отполировали крышки и донышки этих банок илом и укрепили их на жердочках перед лилиями — так, чтобы цветы могли в них смотреться.

— Как известно, Стаббинс, — сказал Доктор, — самым естественным развитием всегда будет то, которое наиболее желанно. У этих цветов есть очень четкие, осознанные представления о красоте и уродстве. Поэтому изделия, которыми мы их снабдили, должны при всей своей незатейливости оказать решающее воздействие на их эволюцию.

Эта картина нашего путешествия навсегда сохранилась в моей памяти: кокетливые лилии, восхищенные зеркалами, так и этак вертят головками, наслаждаясь видом своих покрытых пыльцою лепестков, сверкающих в мягком лунном свете, наклоняются друг к дружке, и, как бы перешептываясь и шушукаясь, обмениваются новыми впечатлениями.

Я искренне убежден: не вмешайся другие события. Доктор с великим удовольствием посвятил бы изучению этих на редкость разумных растений еще не один месяц. И действительно, от лилий можно было узнать очень много интересного. Они, в частности, рассказали Доктору о другом виде лилий, которому тот впоследствии дал название ядовитой лилии или лилии-вампира. Этот цветок любил приволье и, если хотел, опустошал окружавшие его пространства, распространяя губительный аромат (по своему воздействию не идущий в сравнение с тем неприятным запахом, какой умели источать кокетливые лилии): ни одно растение не могло жить рядом с ним сколь-либо долго.

Следуя описанию кокетливых лилий, мы отыскали несколько таких цветов и даже побеседовали с ними — хотя не в силах были отделаться от тревожной мысли, что они в любое мгновение могут рассердиться и извергнуть свой ядовитый газ, который нас тут же убьет.

Как оказалось по рассказам кокеток, некоторые виды лунных кустарников умели оттеснять сорные травы и другие кусты, намеренно увеличивая скорость роста и высевая свои семена несколько раз в году.

Разыскивая такие кустарники, мы набрели на обширные поля «лунных колокольчиков». О, это было необыкновенно пышное зрелище: многие и многие акры земли, покрытые ослепительными оранжевыми цветами! Воздух был напоен бодрящим ароматом. Может быть, в этих местах мы узнаем что-нибудь о нашем мотыльке, предположил Доктор. И мы потратили несколько часов, исходив поля колокольчиков вдоль и поперек: но ничто не говорило о том, что тут живут насекомые.

— Нет, я этого решительно не понимаю, — сказал Джон Дулитл. — Мотылек, который привез нас сюда, — он-то почему избегает встречи с нами?

— Возможно, причина не в нем, — негромко буркнула Полинезия.

— Что ты этим хочешь сказать?

— То, что его — да и всех остальных — может удерживать кто-то другой.

— Ты имеешь в виду лунного человека? — поинтересовался Джон Дулитл.

Но Полинезия оставила вопрос без ответа, и тема не получила продолжения.

— Не это тревожит меня больше всего, — сказала Чи-Чи.

Воцарилось молчание. И еще до того, как обезьянка заговорила вновь, все мы догадались, о чем она думает.

— Как быть с нашим возвращением? — промолвила она наконец. — Сюда, на Луну, — зачем уж, я не знаю — нам помогли прилететь. Но у нас почти нет шансов вернуться обратно, если лунные жители и дальше будут прятаться, а нам предоставят добираться домой самим.

Последовала еще одна короткая пауза: все мы на какое-то время предались безрадостным, унылым размышлениям.

— Ну ладно, — сказал Доктор, — будет вам! Ни о чем не надо печалиться заранее. Ведь мы не можем поручиться, что эти… э-э… — кто бы они ни были — непременно желают нам зла. Может быть, у них есть какие-то веские причины, чтобы вести себя так выжидательно. Не забывайте, в их глазах мы выглядим столь же необычно и непредсказуемо, как они и весь этот мир — в наших. Не нужно впадать в панику. Судите сами: мы находимся на Луне всего две недели с небольшим. Места очень приятные, и многое здесь требует самого пристального изучения. Растительный мир, несомненно, к нам расположен. И… э-э… остальные, если мы дадим им время, я уверен, поведут себя ничуть не хуже.

Примерно в эти же дни мы сделали еще одно открытие: оказалось, что лунная пища действует на нас весьма странным образом. Первой на это обратила внимание Полинезия.