Хью Лофтинг - Доктор Дулитл на Луне

Нам по-прежнему было тяжело дышать. Как и раньше, мы не могли расстаться с «лунными колокольчиками» — полученными от мотылька большими, оранжевыми цветами, которые источали аромат (или газ), позволивший нам пересечь безвоздушное пространство между Землей и Луной. Всякого, кто оставался без своего цветка слишком долгое, время, настигал приступ удушливого кашля. Но мы уже чувствовали, что все больше привыкаем к новому воздуху и вскоре сможем обходиться без колокольчиков.

Чрезвычайно удивила нас и сила гравитации. Чтобы подняться на ноги из сидячего положения, не нужно было почти никаких усилий. Ходьба вообще не требовала напряжения — я имею в виду мышцы, с легкими дело обстояло не так просто. И совсем уж необычное ощущение вызывали прыжки. Слабый толчок ногой — и ты самым фантастическим образом взлетал ввысь! Если бы не затрудненное дыхание, — а к этому, по мнению Доктора, надо было относиться с полной серьезностью, чтобы не причинить вреда сердцу, — все безоглядно отдались бы блаженнейшему чувству, которое нами овладело. Сам я, помнится, даже запел от удовольствия (мелодия, правда, звучала не совсем внятно, так как рот у меня был набит шоколадом), — и мне захотелось сейчас же спуститься со спины мотылька и помчаться вприпрыжку по долам и холмам, знакомясь с этим чудесным миром.

Теперь, однако, я понимаю, что Джон Дулитл поступил очень мудро, умерив нашу прыть. Тихим шепотом (именно так мы считали нужным разговаривать в этом воздухе, где голоса звучали с кристальной ясностью) он приказал всем и каждому до особого распоряжения ни на секунду не расставаться с колокольчиками.

Хотя это было нам не совсем по вкусу, мы повиновались. Вниз мы спустились без всякого трапа. Достаточно было легонько оттолкнуться ногой, чтобы плавно слететь со спины мотылька и мягко прилуниться двадцатью пятью футами ниже. Прыгнули! Фюить! И вот мы уже ступаем по пескам неведомой планеты.

На первый взгляд могло показаться, что отряд, впервые в истории высадившийся на Луне, выглядит очень и очень странно. Но во многих отношениях наша экспедиция была составлена исключительно удачно. И в первую очередь тут надо сказать о Полинезии: видя эту птицу, все приходили к убеждению, что она способна существовать в любых условиях, что ей не страшны ни засуха, ни наводнение, ни жара, ни холод. Несомненно, в ту пору мои представления о выносливости и стойкости Полинезии были по-ребячески преувеличенными. Но и теперь я не могу даже помыслить ситуации, из которой нашей замечательной попугаихе не удалось бы выйти целой и невредимой. Получая лишь два-три раза в неделю щепотку каких-нибудь семян и глоток воды, она сохраняла редкую бодрость духа; мало того, она вообще не обращала внимания на непривычный или слишком скудный рацион.

Теперь о Чи-Чи. Конечно, обезьянка нуждалась в более основательном питании. Но при любых обстоятельствах она умела снабдить себя всем необходимым сама. Я никогда не встречал столь ловкого интенданта. Если кто-то из нас чувствовал голод, она тут же отправлялась в совершенно незнакомый лес и находила там дикие плоды и орехи, определяя по запаху, годятся ли они в пищу. Как она это делала, не в силах был понять даже Джон Дулитл. Впрочем, и сама Чи-Чи этого не понимала.

Ну а я — я, хотя и не имел ученого звания, вполне успешно справлялся с обязанностями секретаря географической экспедиции и в достаточной степени освоил методы Доктора Дулитла.

Наконец, сам Доктор. Из всех ученых натуралистов, когда-либо стремившихся раскрыть тайны неизведанных стран, ни один не обладал качествами Джона Дулитла. Доктор никогда не позволял себе предвзятых, самоуверенных суждений. К любой научной проблеме он подходил по-младенчески непосредственно, и поэтому ему всегда было легко получать знания самому и передавать их другим.

Да, наш отряд выглядел очень странно. Большинство ученых, я думаю, подняли бы нас на смех. И тем не менее отряд этот обладал многими достоинствами, которыми не могла бы похвастать никакая другая экспедиция.

Как всегда, Доктор не стал тратить время на приготовления. Другие путешественники почти наверняка начали бы с подъема флага и исполнения государственного гимна. Но Джон Дулитл не был похож на других. Убедившись в общей готовности, он тут же отдал приказ к выступлению. И, не говоря ни слова, Чи-Чи и я (Полинезия уселась у меня на плече) построились за Доктором и тронулись с места.

Не помню, когда еще мне было так трудно избавиться от мысли, что я вижу сон, как в первые несколько часов, проведенных нами на Луне. Сознание, что, мы идем по незнакомому миру, где прежде не бывал ни один человек, соединявшееся с исключительным чувством легкости и свободного парения в воздухе, постоянно заставляло меня искать подтверждений, что я бодрствую и нахожусь в здравом уме. Поэтому я то и дело заговаривал с Доктором, Чи-Чи или Полинезией — даже когда мне нечего было им сказать. Но громовые раскаты моего собственного голоса, звучавшие всякий раз, как я забывал говорить шепотом, лишь усугубляли ощущение полной нереальности происходящего.

И все же постепенно, мало-помалу, мы привыкали к новой обстановке. Что и говорить, у нас не было недостатка в свежих впечатлениях и зрелищах, целиком поглощавших наше внимание. Причудливая, ежесекундно меняющаяся окраска ландшафта лишала нас ориентации в пространстве и полностью сбивала с толку. У Доктора был маленький карманный компас. Но, посмотрев на него, мы обнаружили, что компас находится в еще большей растерянности, чем мы сами. Стрелка, точно ополоумев, безостановочно вращалась на оси, и все попытки Джона Дулитла привести ее в спокойное состояние не имели успеха.

Оставив компас, он решил довериться своему лунному атласу, а также природному глазомеру и способности ориентироваться на местности. Доктор двигался в направлении замеченного им дерева: оно должно было находиться там, где кончался один из горных хребтов. Но в этом районе Луны все хребты выглядели почти одинаково. Атлас ничем не мог нам помочь. За спиной у нас высилось несколько вершин, которые мы вроде бы сумели найти на карте; но из тех, что виднелись впереди, нельзя было опознать ни одной. Это лишний раз подтверждало, что мы продвигаемся к обратной стороне Луны, которую еще не видел ни один земной человек.

— По всей вероятности, Стаббинс, — сказал Доктор (в то время как мы без усилий неслись большими скачками по рыхлому песку, в котором обычно так вязнут ноги), — вода есть только на другой стороне Луны. Может быть, из-за этого астрономы и думали, что на Луне вообще нет воды.