Эмиль Офин - Формула ЧЧ

Игорь усмехнулся про себя: «Эх, Инна Андреевна! Привыкла с первого класса считать нас малышами, да так и считает до сих пор. А вон Симка уже собирается жениться на Нинке Логиновой. «Окончу, — говорит, — школу, и назавтра же…» А чего ему не жениться, в самом деле? Ведь он уже почти квалифицированный сварщик. А Славка самостоятельно сменил у себя в квартире всю электропроводку. Пенсионеры со всего дома к нему на поклон ходят, потому что он чинит телевизоры не хуже, чем в ателье, да ещё бесплатно. А Лера в этом году завоевала первый юношеский разряд по плаванию. С такими ни в каком походе не пропадешь!»

Так подумал Игорь. Но вслух сказал только:

— Да хватит у нас и мужества и выносливости. Ведь мы же вот-вот комсомольцы.

Клим так и заерзал на месте. Это что же выходит? Значит, его, Клима, не возьмут в поход? Он поднял на своего старшего друга глаза, полные мольбы и упрека.

— Игорь!..

Но в этот момент Инна Андреевна спросила:

— А кто же вас поведет?

Ребята и минуты не думали: как это — кто? Игорь Соломин! Начальник форпоста. А к тому же он ещё занимается в секции бокса. Что же, у него не хватит мужества и выносливости, что ли?

— Игоря я знаю достаточно, так же, как и любого из вас, — сказала Инна Андреевна. — Но вы не можете отправиться в этот поход без взрослого опытного человека. Да никто вас не отпустит. В первую очередь родители. — Она взглянула на часы, взяла классный журнал.

И тут Игорь спохватился, поспешно достал из портфеля листок бумаги.

— Инна Андреевна, не сможете ли вы нам сказать, из какой книжки это?

Учительница надела очки.

Обрывок странички был зачитан и затерт до дыр, поля обтрепаны, некоторые слова невозможно было разобрать, и Инне Андреевне приходилось угадывать их:

«… Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку и с замирающим сердцем прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. Понемногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю, за трепетным серебром рыб…»

И на обороте:

«… Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнехта канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса… и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица… Однажды капитан, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал сам себе: «Победа на твоей стороне, плут». Он вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал:

— Слушай внимательно. Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана…»

Инна Андреевна сняла очки, лицо её стало задумчивым. Она держала в руках пожелтевший обрывок странички, а сама смотрела в окно — туда, где за легкими переплетами портовых кранов река плавно переходит в залив; там белели треугольные паруса яхт, над ними кружили чайки, а у горизонта далекий дымок парохода смешивался с клубящейся грядой облаков.

В классе опять зашумели. Все стали наперебой гадать:

— Паустовский?

— Новиков-Прибой?

— Нет, это скорей из «Морского волка» Джека Лондона!

Разные книжки называли. Рита Галкина даже вспомнила ни к селу ни к городу «Овода». Славка молча думал, — он знал всех этих авторов, — нет, не похоже.

— Особенно написаны эти строки, — сказала Инна Андреевна. — В них… Как бы это определить?.. В них — гул прибоя и ветер путешествий… Очень поэтично. — Она вздохнула и как-то грустно оглядела класс. — Должно быть, это очень хорошая книга. Что-то далекое, знакомое с детства. Но я просто не могу вспомнить, как она называется и кто автор.

Вот тебе и раз! И это говорит Инна Андреевна, которая ведет класс с первого класса. И за эти восемь лет, кажется, не было случая, чтобы она не ответила на какой-нибудь вопрос. Она и сама смущена, а ребята совсем озадачены. Особенно Клим: неужели его находка, добытая в погоне за рыжим, ничего не стоит? Игорь хмурится. Нина шепотом спрашивает у Симки: «Что это за словечко — «кнехт»? Сосредоточенно грызет ноготь большого пальца Славка Оболин. Лера косится на него своими насмешливыми прищуренными глазами — дескать, эх ты, а ещё профессор…

Днем и ночью во всякую погоду движутся по улицам автомашины — грузовые, легковые, автобусы, почтовые, пожарные, оперативные милицейские, специальные медицинские; зимой — снегоуборочные, песочницы; летом — поливочные. Особенно много автофургонов с надписью: «Продуктовая». Сколько их — Климу даже представить себе трудно! Славка говорит: «Возьми, мол, для примера хотя бы только хлеб: надо, чтобы каждому и на каждом шагу был хлеб. А все остальное? Ведь в городе больше трех миллионов людей, и они должны ехать на работу, есть, пить, одеваться, читать газеты, отправлять письма. Вот, допустим, ты, Клим Горелов, вышел из своего четвертого «б», и захотелось тебе конфету или там мороженого — пожалуйста! На любом лотке купишь. Вот когда будешь слизывать с палочки свое любимое эскимо, подумай хоть раз, как оно попало на лоток и в рот тебе…»

В самом деле, если подумать, сколько надо автомашин и сколько шоферов, которые, пока ты спишь, учишься в школе или играешь во дворе, развозят по городу всякую всячину, чтобы жизнь шла по славной Славкиной формуле: каждому, на каждом шагу.

Любая машина везет что-то нужное, она торопится — ведь люди ждут. И вдруг какой-то несознательный мальчишка внезапно перебегает улицу, и машина выходит из строя. Пусть это всего лишь старенький, видавший виды полугрузовичок «пикап», похожий на кузнечика, но на его зеленом кузове написано: «Канцтовары, школьные принадлежности». Значит, какие-то ребята не получат вовремя карандашей и тетрадок. А веселый шофер Николай Курочкин перестанет быть веселым, потому что у него заберут водительские права, да ещё, может, судить будут, хотя он и спас рыжего от верной смерти. Ездить Николай пока не сможет, а будет маяться в гараже, восстанавливать свой «Кузнечик». А можно ли его восстановить? Это ещё вопрос. Ведь «Кузнечик» очень сильно разбит.

* * *

В каждом большом гараже есть такое место, куда, прежде чем отправить в утиль, свозят развалившиеся кабины, старые кузова, отработанные детали. Но это ещё не окончательное автомобильное кладбище. Шоферы нередко заглядывают сюда: нет-нет да и разыщут какую-нибудь мелочь для своих ходовых машин. Это место в шутку так и называют: «Самснаб».