Олег Верещагин - Тимур и его «коммандос»

— Пограничники — рядом украинская граница.

Мимо проплыли одни развалины — обтянутые жёлтой лентой с чёрной записью МИНЫ. Несколько человек в скафандроподобных рылись среди руин с миноискателями и щупами, протыкая их острыми штырями щебень и землю. На обочине лежали… мины. Кучками, словно стройматериал. На одной из кучек сидел офицер с блокнотом. На другой — тоже, только вместо блокнота у него был бутерброд с колбасой. Двое солдат с автоматами за плечами, ленивые и раскисшие от жары, гоняли от ограждения стайку мальчишек несознательного возраста, тщетно пытавшуюся скрыть свой эгоистичный интерес к сложенным на обочине предметам.

— Господи, — вздохнула Светлана Александровна, — ну и соседство!..

…Война прошла через Горенск-Колодезный дважды. В июле 1942 года войска 4-й

9.

танковой армии вермахта, преследуя отступавшие на Сталинград части нашего Юго-Западного фронта, оккупировали город. Но захватчики пробыли в нём недолго. Уже в декабре того же года 1я Гвардейская армия генерала Кузнецова с ходу освободила Горенск — Колодезный, выбив из него итальянцев, которым генерал Паулюс доверил прикрывать флаги своей армии при наступлении на Сталинград. Союзнички немцев воевать не умели и не хотели — они просто драпали от гвардейцев, оставив город почти неразрушенным.

Но за короткий период войны в Горенске-Колодезном осталось немало подарков, подобных тем, что лежали на обочине дороги. К счастью, большинство из них были заскладированы и не представляли такой опасности, как безо всякого порядка разбросанные боеприпасы или установленные по давно уничтоженным планам минные поля. Но всё равно — приятного мало. Хотя местные жители научились к смертоносным сюрпризам философски — почти как жители далёкого молдавского села в старинном смешном и непонятном фильме "Трембита", где на мины ставили корыта и вешали их для баланса на колодезные подъемники — "журавли".

Однако, для приезжих это было немалым испытанием. Обнаружить в саду дома, куда приехал отдыхать на лето, полутонную авиабомбу, которую хозяева используют как стояк для навеса — согласитесь, это немного нервирует.

…Ольховая оказалась длинной, и вскоре пошли вполне обычные дома, которые можно встретить и на окраинах Москвы. Возле них встречались такие же обычные люди. Почти каждый дом не выходил окнами прямо на улицу, а стоял в глубине солидного участка, прикрываясь весёлой майской зеленью кустов и деревьев. Из-за калиток наблюдали за проезжающей машиной философского вида здоровенные собаки, которых Люська провожала скучающим взглядом.

N207 был вполне обычным двухэтажным домом за железной, в петлях хмеля, оградой, окружавшей подзапущенный сад, через который вела узкая дорожка из серых плит ракушечника. Ставни дома закрыты, зелёная краска на них местами облупилась. "Он спит, — неожиданно подумал Данила, — и ждёт, наверное, кто придёт к нему…а может ему снится прежний хозяин?"

BMW с прицеплённым к нему грузовым трейлером остановился, и Светлана Александровна, положив руки на руль, смотрела на дом. Данила увидел, что на ресницах матери поблёскивают крошечные капельки. Почувствовав взгляд сына, женщина улыбнулась ему и тихо казала:

— Шестнадцать лет… Надеюсь, мы покажемся ему не хуже отца.

— Мальчишка понял, что мать думала о том же, о чём и он.

— Он же должен тебя помнить серьёзно, — и ободряюще ответил Данила и вылез наружу, сказав: — Я открою ворота.

Он потянулся, осматриваясь. В калитку, как видно, ещё входили, а вот въездные ворота заплёл всё тот же хмель. Данила вошёл во внутрь и огляделся. Изнутри сад казался ещё более запущенным и диким. В нём царил зелёный молчаливый сумрак, чем-то похожий на сумрак морских глубин.

Даниле стало не по себе. Возникло ощущение, что из за кустов и деревьев за ним наблюдают не то что недобрые, а оценивающие — вот правильное слово! — глаза. Мальчишка поспешил к воротам и, кулаком подняв засов, распахнул их сильным рывком, обрывая плети хмеля.

…Дом оказался большим. Не только КАЗАЛСЯ, но и ОКАЗАЛСЯ. Когда Данила распахивал ставни, закреплённые железными штифтами, насквозь проходившими через стены, оторвавшийся карниз "приласкал" его по голове.

— Вот блин, — проворчал он, одной рукой потирая ушибленное место, а другой

10.

прилаживая карниз в прежнее положение, — работа сама на голову упала…

На первом этаже — прихожая с лестницей наверх и вниз, в подвал, заваленный разным барахлом и холодный, как Арктика. Из прихожей двери вели на кухню, в столовую, совмещённые ванную и туалет с общей газовой колонкой (Данила долго не мог понять, что это такое), чулан и зал, который был один размером чуть не с весь первый этаж московской квартиры. На втором этаже оказались четыре(!) спальни и кабинет деда, сплошь заставленный книжными полками, на которых в ряд выстроились строгие, тёмных цветов издания полных собраний сочинений (по прежним временам — большая "подписная" редкость, Данила это знал!), подшивки "Красного Маяка" и сотни других самых разных книг, газетных и журнальных подшивок. У Серёгиных тоже было не мало книг, но всё-таки не столько и не таких. Стоял тут довольно новый компьютер со всем обеспечением (и подключенный к Интернету через местную телефонную станцию!). А на одной из стен висели фотографии — много-много. Там были дед и бабушка, ещё какие — то люди и места, и Люська звонко рассмеялась, когда мама показала ей на снимке выпучившую от сосредоточенности глаза маленькую девочку в белом платьице, с большими бантами и сказала: "Это я".

— А где военные фотографии? — поинтересовался Данила. — Дед ведь воевал.

— Он никогда не рассказывал про войну, — покачала головой мама. — А снимки есть — в альбомах где-то. Потом найдёшь.

Одно напоминание о войне в кабинете все-таки было. Над столом в стеклянной коробочке висела медаль "За отвагу". Данила её узнал — на серо-синей ленточке, потёртой и порванной, с вытершимися красными буквами, танками и самолётами. Только на этой медали была ещё красная звезда — тоже облупившаяся. Такой звезды не было на виденной Данилой раньше "За отвагу" — у одного из журналистов маминого отдела, воевавшего в Первую Чеченскую.

— Только одна? — спросил Данила. Светлана Александровна грустно улыбнулась:

— Дурачок…Остальные папа… ну, дедушка…не доставал. А эта висела, сколько себя помню… Ну, хватит, пошли разбирать вещи.

На чердаке дед оборудовал мастерскую. За домом стояли сарай, гараж и располагался заросший огород с неработающей системой полива.

Почти вся мебель была на местах. От этого возникало ощущение, что приехал в гости. Серёгины привезли с собой немного вещей, и они мало подходили к дому — современного стиля, лёгкие, плавных очертаний, броских цветов, эти веши, как и хозяева их, казались чужаками среди строгих, сумрачных, прямоугольных старожилов.