Нэнси Фармер - Море Троллей

Сгустились синие сумерки, над ручьем заклубился туман. Джек неспешно прошелся вдоль края долинки. Трудно было даже предположить, что в таком месте может стрястись что-нибудь нехорошее. Здесь царили мир и благодать. На поросших мхом берегах ручья росли цветы — самые что ни на есть обыкновенные цветы, не какие-то там тролльи растения, что только и ждут, как бы тебя уморить. На поваленных стволах пестрели грибы всевозможных форм и расцветок.

Джек нагнулся наполнить мех водой. Вы только подумайте! — ручей оказался теплым-не горячим, нет, но теплым ровно настолько, чтобы коже было приятно. Мальчик вымыл лицо и руки. А затем вытянулся на земле рядом с Торгиль и Отважным Сердцем. Плащ у них остался один на троих, но в мягком, ласковом воздухе долинки его вполне хватало. Джек залюбовался яркими осколками звезд в темном небе над головой — и сам не заметил, как заснул.

В эту ночь никаких кошмарных чудовищ из лесу не вылезло. Никто не ломал ветвей, не изрыгал огня и не пытался оттяпать чью-нибудь ногу. Джек открыл глаза лес кишмя кишел птицами. Они тараторили и пели повсюду. В воздухе звенели трели, щебет и трескотня: птичий хор неумолчно приветствовал рассвет. Из густой сосновой хвои выпархивали клесты, дятлы долбили кору, дрозды и вьюрки носились туда-сюда среди осин, дубов и берез: эта теплая, потаенная впадинка напоминала мальчику леса его далекой родины.

— Ну не чудесно ли? — проговорил Джек со вздохом. А вот у Торгиль на лице читался неприкрытый ужас. — Да всё в порядке, — успокоил ее Джек. — Просто тут всё немножко иначе, чем мы ожидали. Не знаю, как ты отыскала эту долинку, но я ужас как этому рад. Кстати, вода в ручье теплая. Если хочешь искупаться, я доведу тебя до берега.

— Торгиль поглядела на него как на сумасшедшего.

— Да ладно тебе, я знаю, вы, скандинавы, любите, чтоб от вас за версту разило, но водичка такая приятная! Ужасно жаль будет уходить отсюда. Ну да ладно, по крайней мере, отдохнем хоть немножко…

— Нажжо ытти, — с трудом выдавила из себя Торгиль.

— Ух ты, да ты уже говорить можешь! Открои-ка рот, я погляжу, спала ли опухоль.

Торгиль послушалась. Джек с удовлетворением отметил, что язык ее выглядит гораздо лучше. Да и лицо тоже. Волдыри почти сошли, осталась лишь легкая припухлость.

— Нажжо ытти фейфяс, — не унималась Торгиль.

— Ладно, как скажешь. Я отойду вон за те деревья, а ты купайся себе на здоровье.

— Ни-эт. Ытти ыз долыны. Глупый раб!

Джек удивленно поглядел на девочку. Ну, естественно, а он чего ждал-то?! Всё хорошее Торгиль от себя упрямо отталкивает.

— По-моему, неразумно называть «глупым рабом» того, в чьих руках сейчас единственный нож-

— Нынавыжу птиц. Ны-на-вы-жу, — проговорила Торгиль и расплакалась.

Джек совершенно оторопел. Невзирая ни на что, ему было ужасно жаль девочку. В конце концов, она спасла его от дракона — и долинку тоже отыскала она. Да что с ней творится?

— А что, здесь опасно? — спросил он — Или я не знаю чего-то важного?

— Нет. Нынавыжу птиц, вот и всё!

— Ну тогда, боюсь, этого недостаточно. — Джек пожал плечами. — Мне они очень даже по душе. Я даже с ними разговариваю — ну, по крайней мере, с теми, что поумнее, вроде Отважного Сердца. Нам позарез нужно отдохнуть, правда. Если тебе не нравится птичий гомон, заткни уши мхом А я пойду поищу еды— вот, кстати, еще одна из наших мелких неприятностей, ежели ты вдруг позабыла..

Торгиль тут же последовала его совету: напихала в уши мха И уселась на берегу ручья. По щекам ее катились крупные слезы.

Джек оставил с ней Отважное Сердце: пусть на всякий случай приглядывает. Увещеваниям воительница не поддавалась. Она твердо вознамерилась страдать и мучиться, даже если всё складывается просто отлично. Джек же неспешно шел по берегу, и настроение у него поднималось с каждой минутой. Жизненная сила пульсировала повсюду — на нее отзывались и листва деревьев, и ликующие птицы, и полевки и лемминги, что проворно шуршали в землянике, и даже бабочки, мошки и жуки. Долина прямо-таки бурлила жизнью.

Джек быстро насобирал ягод, но ему хотелось отыскать чего-нибудь более питательного. Он подумал было о грибах — но кто их знает, вдруг это поганки? Зато он отыскал и накопал дикого лука.

Неожиданно в подлеске громко затрещало: Джек тут же похолодел от ужаса. Медленно и важно из-под ветвей выступила огромная птица. Роскошный коричневый хвост веером стоял сзади, а под ногами у нее суетились с десяток пестреньких цыплят. Джек сглотнул слюну. Да это же глухарка, да еще какая — размером с четырех куриц! Однажды Хейди подала глухаря к столу в усадьбе Олафа. Джек до сих пор помнил вкус сочного мяса, приправленного брусникой из садика Дотти.

Глухарка надменно поглядела на чужака. В глазах ее, над которыми, словно брови, красовались широкие красные полосы, читалось легкое недоумение. Она даже не испугалась! Джек нащупал нож

Птица подошла ближе. Цыплята клевали что-то в траве, то и дело поглядывая вверх: одобряет мамочка или нет. Глухарка нагнула голову и ласково заквохтала. Джек знал: этой птицы им на много дней хватит. Он зажарит ее с диким луком — как удачно, что он его накопал! — и подаст с той самой земляникой, что так жадно клюют птенцы.

Птица с достоинством прошествовала мимо. Она абсолютно не боялась чужака. На то, чтобы перерезать ей горло, нужна была секунда, не более… но у Джека просто рука не поднималась. Ведь Бард объяснял: дурно использовать жизненную силу для охоты. Долина буквально бурлила жизненной силой, и глухарка чувствовала себя в полной безопасности. Убить эту птицу было бы… ну… неправильно.

Глухарка скрылась за деревьями. «Ну и дурень же я», — упрекнул себя Джек, провожая ее взглядом. Однако вскорости лес вокруг изменился. Здесь, среди знакомых уже сосен и осин, попадались яблони, каштаны, лещина и даже груши. Ветви их были усыпаны цветами и спелыми плодами, словно весна и осень смешались в долине воедино. Джек снял тунику и использовал ее как мешок.

И тут вдали послышалось гудение, от которого сердце у Джека предательски дрогнуло. Ибо он узнал этот звук то жужжали бесчисленные пчелы. Как же их много… должно быть, впереди стоят сотни и сотни ульев. Джек, благодаря матери хорошо знавший пчелиные повадки, отлично разбирал все оттенки их монотонного пения. По звукам, что издают пчелы, нетрудно понять, в каком они настроении.

Джеку доводилось слышать пчел разозленных и пчел бодрых, пчел озабоченных и пчел отчаявшихся — если их улей постепенно вымирает. Но этими владела безумная радость. Мальчуган словно наяву увидел, как они тысячами роятся над деревьями, поднимаясь и опускаясь. И встревожился — хотя прежде никогда пчел не боялся. Просто этой неуемной радости ему было не вынести. Джек поспешно повернул назад.