Ласло Харш - Ребята не подведут!

Его неожиданное сообщение не произвело на толпу никакого впечатления. Тыква разочарованно пожал плечами и собрался было взобраться на машину. Но тут господин Розмайер, восседая на ворохе узлов, как на троне, окинул взглядом багаж Тыквы и заявил, что он может в крайнем случае взять с собой не два, а только один чемодан. Последовала короткая, но жаркая перепалка, которую энергично подстегнул шофер, громко посигналив. Тыква молниеносно забросил один чемодан на машину, другой отдал на хранение тете Варьяш, наказав ей, чтоб она берегла его пуще глаза, так как через каких-нибудь две недели он вернется с победоносными немецкими войсками. Затем и сам взобрался на узлы. Шофер снова посигналил, мотор взревел, и грузовик, пыхтя и кашляя, двинулся по замерзшей декабрьской мостовой.

Тыква приподнялся и приветливо помахал рукой.

Ему никто не ответил.

Машину подбросило, Тыква пошатнулся и окончательно исчез из поля зрения толпы, успевшей лишь на миг увидеть взметнувшиеся вверх его ботинки.

Отъезд Розмайера, Эде и Тыквы ни у кого не вызвал грусти или сожаления. Один только зеленорубашечник метался, как затравленный зверь, а вечером, лишившись своих слушателей, удрученно сидел в убежище. Правда, он попытался произнести яркую речь перед их превосходительствами Теребешами, но убийственно холодный взгляд господина Теребеша начисто отбил у него охоту разговаривать. Потом кто-то яростно забарабанил в железные жалюзи корчмы Розмайера: видимо, какой-нибудь возмущенный немецкий солдат, завсегдатай корчмы. Кроме того, после отъезда Тыквы должность старшего по дому осталась вакантной, и, разумеется, с высочайшего соизволения нилашистских главарей, на этот пост поспешил себя назначить Теофил Шлампетер. Первым делом Шлампетер заявил, что пришел конец всяким подозрительным личностям и он наведет новый порядок. Потом он ушел из дому и не появлялся целых три дня.

Все эти три дня Габи и остальные ребята готовились к рождеству. Будет ли в этом году елка, спрашивали они у своих родителей, получат ли они в этом году подарки, будет ли на рождество бомбежка? И главное, будет ли продолжаться артиллерийский обстрел, к которому они так привыкли?

Прошли три дня, наступило 24 декабря.

Рано утром Габи написал письмо Дуци, которой, наверно, было грустно и одиноко у бабушки. Ведь рождественский вечер все проводят с теми, кого больше всех любят. Сочиняя письмо, он вдруг вспомнил, что тетя Чобан тоже одинока, как и Дуци. И он написал Дуци, чтоб она не горевала, не грустила: теперь уже недолго носить ей мальчишескую одежду — так велел ей передать советник, доктор Шербан, — и тогда они снова все будут вместе. А пока он посылает ей вратаря из пуговичной команды, самого ценного игрока, и поэтому пусть она его спрячет, побережет, не играет с ним, а то вдруг потеряет, и команда останется без вратаря.

Закончив письмо и отправив его с Пушком, Габи прильнул к матери и начал упрашивать пригласить к ним на вечер тетю Чобан, у которой нет никого на всем белом свете.

Мама погладила Габи по голове, сказала, что он хороший мальчик и она очень рада, что Габи подумал о тете Чобан, потому что она тоже собиралась позвать ее на их рождественский вечер. Габи только этого и ждал. Он обнял маму, в восторге заплясал вокруг нее и убежал к тете Чобан.

Тетя Чобан всплеснула руками и растроганно произнесла:

— Ой, дорогой ты мой! Большое тебе спасибо. Но я уж и не знаю, как мне быть. Только что приходил Шани Шефчик и пригласил на рождество.

Габи принялся ее упрашивать пойти к ним. Он с жаром доказывал, что это очень-очень важно, и рождество без тети Чобан уже не рождество. Тетя Чобан готова была согласиться провести у них половину вечера, как дверь открылась и вошел Денеш.

— Здравствуйте, тетя, — выпалил он единым духом. — Меня послала к вам мама. Она велела сказать, что хочет видеть вас у нас на рождественском вечере.

Из глаз вконец растроганной тети Чобан покатились слезы. Она вытерла их рукой и до того расчувствовалась, что не могла слова вымолвить. И хорошо сделала, потому что в следующее мгновение опять открылась дверь и, высоко подняв голову, вошел Дюрика.

— Привет, тетя Чобан, — изрек он, — мама велела сказать, что кланяется вам и очень бы хотела, чтоб вы пришли к нам вечером на рождество.

Теперь тетя Чобан уже и плакала, и смеялась.

— Меня вы не проведете! — сказала она. — Все равно я знаю, что вы все сами придумали. Но что ж мне делать? Не разорваться же на части. Как поступить?

— «Ребята не подведут!» — произнес Габи и согнул указательный палец.

— «Ребята не подведут!» — повторил Шани Шефчик и тоже согнул указательный палец.

— «Ребята не подведут!» — пропищал и Дюрика.

Но на сей раз ребята ошиблись. Большие вопросы решались не детьми. Потому что ранним вечером, когда во всех квартирах громко звенела посуда, когда из каждой кухни доносились манящие запахи, когда на всех столах появились праздничные, припасенные заранее белоснежные скатерти, вдруг с оглушительным треском и грохотом разверзлось небо.

Забухали орудия, беспорядочно затрещали автоматы, зловеще засвистели снаряды. Затем с ревом пронеслись самолеты, сотрясая воздух взрывами бомб, завизжали мины. Все вокруг хлопало, трещало, гудело, грохотало, ревело. Доктор Шербан, прижимаясь к стене, прибежал домой и сказал, что вокруг Будапешта повсюду пылают пожары, а орудия бьют со стороны Уйпешта, Кёбани, Обуды — наверно, русские полностью окружили Будапешт.

Вполне понятно, что в этом кромешном аду не слышно ни единого завывания сирены — все равно их никто бы не расслышал.

Тем не менее Габи и его друзья ждали воя сирены или хотя бы относительного наступления тишины. Но ждали они напрасно: грохот не прекращался, наоборот, где-то рядом раздался оглушительный взрыв. Тогда мама положила в кошелку рождественский ужин, отец схватил скатерть и тарелки, а Габи, разумеется, позаботился о подарках, ибо, несмотря ни на что, ему не терпелось узнать, какой рождественский подарок он получит. Потом они бегом пересекли двор и спустились в подвал. Едва успели устроиться, как прибежали Денеш, Дюри и Шефчики, которые даже захватили с собой стол. Стол накрыли и разложили на нем рождественские лакомства. А на скамейки выложили крохотные подарки.

С лестницы снова донесся шум шагов, и вошла тетя Чобан.

— Как раз вовремя! — засмеялся отец. — Проходите, подсаживайтесь к нам, тетя Чобан, теперь вы можете побыть вместе с теми, кто пригласил вас на рождественский ужин.