Вильям Козлов - Едем на Вял-озеро

Виктор Викторович уже тащил Ваню к воде. Положив его на кочку, стал пригоршнями брызгать на него воду…

Ваня открыл глаза и застонал. В голове часто-часто стучали два молоточка, во рту вкус крови. Виктор Викторович и Саня нагнулись над ним. Глаза у Вани были мутными, страдальческими. Над правым глазом набухал лиловый синяк.

— Ожил? — спросил Виктор Викторович. — Кто же это тебя так?

— Он! — кивнул Санька в сторону шофера, который молча накачивал шину.

— Поймали? — слабым голосом спросил Ваня. — Воров?

— Наплевать на них! — сказал Виктор Викторович. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится?

— Гудит, — сказал Ваня. — И в ухе щелкает.

— Хотел еще и палкой, да я свистнул в этот момент, — откашлявшись, произнес Санька. — Чего же ты не смотрел на сосну-то? Я чуть сук не обломал, раскачивая ветку.

— А тебя они… не нашли? — взглянул на него Ваня. Морщась, он приподнялся на локтях и сел. — Рука у него тяжелая. Первый раз в жизни память потерял.

— Я думал, этот в куртке пальнет в меня из ружья, — сказал Саня. — Он все время поглядывал на сосну, да, видно, здорово торопился.

— Дорогие вы мои мальчишки, — сказал Виктор Викторович. — Герои!

Скоро подоспели Назаров, Андрей, моторист Володя Кузнецов. Все тяжело дышали. Назаров был красный, с лица катился крупный пот.

— Иван Николаевич, что здесь произошло? — первым делом обратился он к шоферу.

Иван Николаевич смахнул пот со лба и выпрямился. Насос покачнулся и упал.

— Разве можно государственное добро разбрасывать? — сердито заговорил он. — Кто же оставляет на глухом озере новые сети? Еду из Вильмаламбины, дай, думаю, загляну, все ли на месте. Гляжу, тут уже рыбачки толкутся, долго ли до греха. Поплавки-то с берега заметны, ну, я и попросил их подсобить вытащить сети-то, а за работу им пообещал подкинуть рыбешки. Сети-то вытащили, а этот цыпленок жареный… — кивок в Ванину сторону, — уже скаты спускает…

— Вы ударили его? — строго спросил Назаров.

— Было дело… Сгоряча. Какой шофер удержится, видя, что его машину… уродуют.

— Он пятьсот рублей просил за эти сети, а ему давали триста, — сказал Ваня, подходя к ним вместе с Виктором Викторовичем и Саней. — Я слышал, как они торговались.

— Ну и брехун! — заулыбался Иван Николаевич. — Надо ж такую ахинею придумать!

— А где же ваши помощники? — спросил Назаров.

— Похватали рыбу из сетей и подались в лес, — сказал Саня. — Вон туда!

— Вот вы, оказывается, какой человек, Иван Николаевич! — хмуро взглянул на него Назаров. — Я сегодня же обо всем сообщу в милицию. Это же хищение государственного имущества!

— Это еще надо доказать, товарищ начальник, — нагло ухмылялся Иван Николаевич. — Кто этим соплякам поверит? Сети целы? Целы! Чего вам еще нужно? Хотел сделать доброе дело, а вы тут развели канитель… Эй, вы, прокуроры! Спустили шины — теперь сами и накачивайте, у меня на руках волдыри вскочили. И куда ключ запрятал? Черт бы побрал вас всех!

— И с этим человеком мы жили три месяца бок о бок! — негромко сказал Виктор Викторович.

Прошел месяц. Месяц за Полярным кругом. Погода не баловала: и дождь, и ветер, и грозы с бурями. Зигзаги молний свирепо кусали деревья, вонзались в воду. Было и солнечно, но никогда не было настолько тепло, чтобы можно было загорать. Впрочем, комары все равно не дали бы снять рубашку. Мальчишки стали полноправными членами экспедиции. Георгий Васильевич Назаров сам сказал им об этом. Ребята наравне со взрослыми мотористами доставляли научных сотрудников во все концы необъятного Вял-озера. Лодочные моторы, закрепленные за ними, всегда были в порядке. Случалось исправлять мелкие поломки в пути. Не раз попадали мальчишки и в большую волну, однажды пришлось обоим провести всю ночь на пустынном, незнакомом берегу. Без палатки и снадобья против комаров…

После того происшествия на Глухой ламбине все без исключения стали относиться к мальчишкам с уважением. Вера Хечекова не отходила от них ни на шаг. Кухарка подсовывала им самые лучшие куски.

Назаров сообщил о происшествии в милицию.

Установились хорошие дни, и все занимались своими экспедиционными делами. Все уже стали забывать про этот случай, все, кроме Вани. Лиловый синяк под глазом, меняя оттенки, долго не проходил. Лишь он и напоминал про то утро, полное опасных приключений, на Глухой ламбине.

Из Умбы приезжал молодой веселый лейтенант на мотоцикле с коляской и долго беседовал с Ваней и Андреем. Все расспрашивал про тех, которые ушли с рыбой. С Иваном Николаевичем тоже разговаривал. Ребята думали, что лейтенант заберет его с собой в милицию, но он не забрал. Зато на прощанье подарил Ване удивительный свисток. В такие Ваня еще никогда в жизни не свистел. Свистнешь на берегу, а на другом конце Вял-озера слышно. Первое время Ваня и Андрей свистели в лагере, а потом стали уходить в лес, потому что все начинали ругаться.

После этого происшествия Иван Николаевич пробыл в лагере с неделю. На мальчишек он не смотрел и больше с ними не разговаривал. Правда, когда проходил мимо или они на него наталкивались, замечали, как зло сужаются маленькие глаза шофера. Из Умбы прибыл новый шофер и принял у Ивана Николаевича машину. А уволенный из экспедиции Иван Николаевич нагрузился мешками с вяленой рыбой и на попутных уехал в Умбу, а оттуда в свой подмосковный город Видово…

Ни один человек в экспедиции не пожалел об этом.

Когда из Ленинграда пришла длинная телеграмма, в которой родители Вани и Андрея просили начальника немедленно отправить их детишек домой, Назаров даже расстроился: он не возражал, если бы ребята еще на месяц остались.

Мальчишки тоже не ожидали такой решительной ноты со стороны родителей. Оба отправили в Ленинград по письму, рассказали в спокойном тоне о своем житье-бытье. О ледяном купании и прочих происшествиях, выпавших на их долю, и словом не обмолвились. Правда, Андрей очень жаловался на комаров и мошку, но это не могло повлиять на решение родителей. Наверное, Валя написала…

Ваня и Андрей ушли к вышке, где вялились окуни, сиги и щуки, и устроили небольшой совет. Сколоченная из молодых лесин вышка с навесом поскрипывала, крепко пахло соленой вяленой рыбой. Негромко гудели мухи. От вышки косо падала на молодую еловую поросль короткая тень. Ярко светило нежаркое солнце. Над головой шумели сосны и ели, с шуршанием просыпались на зеленый мох желтые иголки.

— Это твои навели панику, — сказал Ваня. — Я своих родителей знаю: им и в голову не пришло бы посылать такую телеграмму.

Андрей задумчиво почесал лоб, поддал носком резинового сапога черный трухлявый пень. Пень рассыпался на части, в коричневом крошеве зашевелились белые с черными головками личинки.