Эрнест Cетон-Томпсон - Рольф в лесах

На протяжении следующего часа рёв пушек становился всё более громким, но уже не был непрерывным. Теперь они видели корабли — в каких-то четырёх милях впереди. Пушки изрыгали огонь и дым реже и реже, мачты рухнули — всё это было видно как на ладони. Гребцы только плотнее сжали губы и гребли, гребли, гребли…

Сэр Джордж Превост полагал, что на пути к Олбени у него есть лишь одно препятствие — Макдона. Но теперь он убедился, что было и второе — Макомб.

Брать Платсберг штурмом в лоб значило только напрасно терять людей. Но почему бы не переправиться через реку выше по течению и не атаковать город с тыла? К тому же, когда подойдёт его флотилия, разгромив американскую, корабельные пушки просто разнесут всё в щепу — и не придётся жертвовать ни единым солдатом. Попутный ветер уже дал возможность Дауни покинуть гавань Иль-о-Нуа и двинуться на юг с мужественным экипажем под славными парусами.

Стратегия Макдоны строилась на трёх условиях. Свою флотилию он поставил у северного берега залива, так что приблизиться к нему противник мог только против ветра, а при попытке зайти с фланга оказался бы под огнём фортов. Между кораблями Макдона оставил один заметный просвет, но вражеский корабль, который решил бы воспользоваться этим видимым недосмотром, наскочил бы на опасный подводный риф. Подлинный капкан с приманкой! И наконец, он приказал отдать якоря, стоп-анкеры и швартовы таким образом, чтобы с помощью капитана быстро поворачивать корабли к противнику нужным бортом.

Всё было готово в это сентябрьское утро, когда английская флотилия лихо обогнула мыс. Первый бортовой залп англичан разбил на «Саратоге» курятник; вылетевший из него петух вскочил на пушку и закукарекал. Американские моряки сочли это добрым предзнаменованием и ответили птице весёлыми криками.

Началось сражение, в котором, как всегда, доблесть соседствовала с ужасами и беспощадной жестокостью.

Почти в самом начале английский шлюп «Финч» попался в капкан Макдоны и наскочил на риф.

Английский командующий и многие офицеры погибли, но свирепый пушечный огонь мог бы принести англичанам победу, если бы не предусмотрительность Макдоны. Стоило батареям на одном борту отстреляться, как с помощью канатов, стоп-анкеров и швартовых американские корабли тут же развёртывались другим бортом и давали новый залп.

Это был отчаянный бой. Из трёхсот человек экипажа на английском флагмане всего лишь пять не получили какой-нибудь раны, а под конец ни на одном из восьми кораблей не осталось мачты, которая могла бы нести паруса — от которых, впрочем, всё равно остались лишь клочья. Менее чем за два с половиной часа была одержана полная победа, и английская флотилия на озере перестала существовать.

Генерал Макомб знал, что сэр Джордж Превост — опытный и осторожный командующий. Потеря флотилии, конечно, заставит его изменить план. Но вот как? Обойдёт ли он Платсберг, чтобы форсированным маршем достичь Олбени, или попробует вернуть себе лавры и бросит все свои силы на штурм города?

В любом случае медлить он не станет! И Макомб зорко вглядывался во вражеский лагерь, но, когда солнце закатилось в тяжёлые тучи на западе, там всё оставалось спокойным.

Надо было принять меры, чтобы сразу же узнать, какой манёвр попробует провести противник, и генерал потребовал к себе двадцать самых ловких разведчиков. Все они были молоды, и многие ходили с Макгассином заклёпывать пушки. Рольф выделялся среди них ростом, но юный вермонтец Сеймур слыл самым быстрым.

Им всем было дано два поручения: во-первых, узнать, отходит армия Превоста от города или нет, а во-вторых, выяснить, где находится полк, отправленный вверх по берегу Саранака.

Каждого послали в места, наиболее ему знакомые. Одни пошли на запад, другие вверх по реке. Рольф, Сеймур и Фиск, тоже вермонтец, выплыли под покровом мрака из бухты, обогнули мыс и в девять часов высадились на мысу Рош на северном берегу залива Тредуэл.

Они спрятали каноэ, договорились встретиться в полночь и пошли все трое на запад, но разными путями. Сеймур, как самый быстроногий, ближе к северу, а Рольф — средним. Условились и о сигналах: в лесу — крик неясыти, у воды — стон гагары.

В эту чреватую событиями сентябрьскую ночь лес показался Рольфу очень мрачным. Шагал он быстро, но время от времени останавливался прислушаться и открывал рот, чтобы стук сердца меньше отдавался в ушах.

Через полчаса он вышел на почтовый тракт. Никого и ничего. И тут раздался крик неясыти:

— Ва-ваа-ва-ваа! Ва-ваа-ва-хуууо-оу!

Он повторил последние звуки, а в ответ крик прозвучал полностью. Может быть, опять сова? Или человек, но не его товарищ? Рольф так этого и не узнал, но его мысли были заняты другим.

Долгое время он сидел в тёмных кустах, откуда мог наблюдать за дорогой. Со стороны Платсберга доносился какой-то шум. Попозже и гораздо ближе раздались два выстрела. Потом он узнал, что мишенью был один из его друзей. Но вот до его ушей донеслось далёкое «там-та, там-та». Он вытащил нож, вонзил в землю и зажал рукоятку в зубах. Теперь нож служил усилителем, и разведчик ясно различил стук копыт лошади, летящей карьером, но такой далёкий, что прошло целых пять минут, когда он наконец уловил его, выпрямившись. Затем послышался лязг стали, а когда звуки начали удаляться, Рольф уже знал, что скачет английский офицер. Но зачем и куда?

Чтобы найти ответ на второй вопрос, Рольф пробежал следом за всадником около мили и остановился на вершине холма. В ночном безмолвии роковой северный ветер ясно доносил туда дробное «те-рамп, те-рамп».

Рольф опять воспользовался ножом, и копыта застучали так, словно до всадника было не больше мили, но затем «те-рамп, те-рамп» вновь затерялось в отдалении.

— В Канаду скачет, — усмехнулся Рольф.

Но оставался нерешённым вопрос, был ли это обычный курьер, разведчик или же всадник мчался в Канаду с требованием подкреплений.

А потому Рольф продолжал ждать. Примерно в половине одиннадцатого с юга донёсся гораздо более громкий шум. Нож усилил его, но не объяснил. Ночь была безлунная, и он подобрался поближе к тракту. В течение двадцати пяти минут шум неуклонно приближался, и вот на дороге задвигалась огромная тёмная масса. Выражения ездовых сразу же их выдали. Да и голос мог принадлежать только английскому офицеру. Скрип тяжёлых колёс тоже истолковывался однозначно. Тут откуда-то спереди донеслась фраза, произнесённая сочным баритоном по-французски:

— Да, чёрт побери! Я же только сказал, что это где-то здесь.

Около сотни английских солдат, две-три фуры, пушки и проводник-француз. Рольф решил, что баритон ему знаком. Да, он почти не сомневался, что говорил Франсуа Лаколь.