Эрнест Сетон-Томпсон - Приключения Рольфа

Но в горах, где жил Куонеб, не придерживались ещё таких взглядов, и препараты подобного рода считались наилучшим снадобьем, дающим успех охотникам. Тридцать приспособлений для обыкновенных ловушек, приготовленных теперь Куонебом, и шестьдесят, приготовленных в первое путешествие, да дюжина стальных капканов — обещали обильную добычу. Время близилось уже к ноябрю; ценность меха повышалась; почему же охотники не приступали к делу? А потому, что погода была тёплая, и необходимо было ждать морозов, иначе животные, попавшие в капкан, могли подвергнуться разложению раньше, чем трапперы успели бы обойти свой участок.

Охотники приготовили большую поленницу хорошего топлива, законопатили щепками и мхом хижину и амбар и окружили земляной насыпью. На оленей они больше не охотились, так как не время было делать мясные запасы; зато им предстояло одно дело, которым они могли теперь свободно заняться. Лыжи для хождения по снегу — одно из самых необходимых условий жизни охотников, и чем больше наготовить их за время тёплой погоды, тем лучше.

Для рамки берут обыкновенно берёзу и ясень; первая не так скоро колется, зато она труднее поддаётся выделке. Белый ясень рос в изобилии на ближайшей равнине, и охотники без всякого затруднения добыли десятифутовое бревно и раскололи его на множество длинных дощечек. Всем делом руководил, конечно, Куонеб. Рольф исполнял все его указания. Каждый из них взял дощечку и стругал её до тех пор, пока ширина её не достигла одного дюйма, а толщина трёх четвертей дюйма. Середину тщательно отметили и на расстоянии десяти дюймов от неё состругали оба конца доски, пока толщина её стала не больше полдюйма. Приготовили два плоских поперечника в десять и двенадцать дюймов длины и сделали для них отверстия в рамке; с помощью верёвки, схватившей оба конца рамы, согнули её посередине и, вскипятив воду, подняли раму над паром, Не прошло и часу, как пар так размягчил её, что раме легко было придать какую угодно форму. Тогда, натянув верёвку, концы её осторожно соединили вместе, а поперечники просунули в приготовленное для них заранее отверстие; верёвку оставили на время, чтобы она удерживала рамку. Раму положили затем на ровное место, приподняв на два дюйма переднюю её часть, и навалили на раму сверху тяжёлое бревно, чтобы нос загнулся вверх.

В таком виде их оставили до просушки, а индеец тем временем занялся приготовлением ремней. Оленью шкуру он посыпал свежей древесной золой и положил в тину. Спустя неделю он счистил с неё шерсть, удалил висящие кругом концы и обрывки кожи и затем растянул её. Получилась мягкая, гибкая и белая кожа. Куонеб начал резать её с краёв спиралью, получив таким образом длинный ремень в четыре дюйма ширины. Так продолжал он, пока не изрезал всей шкуры и не получил цельного ремня в несколько ярдов длины. Вторая оленья шкура была гораздо меньше и тоньше. Он наточил поострее нож и вырезал из неё ремень наполовину уже первого. Всё было готово и оставалось только сплести подошву; более тонкий ремень предназначался для передней и задней части лыж, более толстый — для середины, где ставится нога. Настоящий мастер, пожалуй, посмеялся бы над такими лыжами, но тем не менее они были прочны и удобны.

Без тобоггана [5] Бесполозные сани. не могли, конечно, обойтись. На последний употребили четыре тонких ясеневых дощечки; каждая из них была шириною в шесть дюймов и длиною в десять футов. Концы их размягчили паром и загнули вверх, а затем прикрепили ремнями к поперечникам.

Куонеб ни за что не хотел ещё расставаться ночью со своей парусинной палаткой; с ним разделяли ночлег Рольф и Скукум. Собака совершенно уже оправилась и несколько раз выбегала из палатки, шумно преследуя кого-то, чьи следы указали утром, что в лагерь приходили лисицы. Нет сомнения, что они являлись туда, привлечённые отчасти запахом падали убитого оленя, отчасти песчаным прибрежьем, где можно было вдоволь порезвиться, и, наконец, любопытством, которое возбуждалось хижиной охотников и собакой.

Однажды утром, после того, как Скукум несколько раз выскакивал ночью из палатки, Рольф сказал:

— Лисий мех хорош теперь; не дурно было бы прибавить и лисью шубку к той вот шкурке! — и он с некоторой гордостью указал на шкурку куницы.

— Да, хорошо… ступай-ка, поучись, — отвечал ему Куонеб.

Рольф вынул два лисьих капкана и приступил к делу. Он нашёл место, где лисицы чаще всего бегали и играли, выбрал две наиболее протоптанные ими тропинки и поставил капканы, так же тщательно прикрыв их, как и для куницы. Затем он выбрал две кедровых веточки, срезал их и положил поперёк тропинки, по одной с каждой стороны капкана, в той надежде, что лисицы, следуя по привычной дороге, перепрыгнут через ветки и попадут в капкан. Желая добиться более верного результата, он положил по куску мяса в каждый капкан, а на полдороге между ними положил на камень ещё один большой кусок. Тропинку вокруг каждого капкана и приманки он посыпал свежей землёй, чтобы следы были виднее.

Лисицы приходили ночью, судя по следам вдоль маленькой бухты, но ни одна из них не подходила к капканам. Рольф внимательно осмотрел следы, и они рассказали ему самые главные факты. Лисицы пришли и принялись бродить кругом. Они заметили присутствие капканов и приманок, но не поддались обману, благодаря тонкому прирождённому чутью; они сразу почувствовали подозрительный запах железа и ещё более подозрительный запах человека, его рук, ног и тела. Мясо, пожалуй, могло бы приманить их, но в данный момент оно было так грубо и холодно по сравнению с тёплыми жирными мышами, которых так много бегало на лугах. Лисицы были хорошо упитаны и не чувствовали голода. Какая надобность была им идти на очевидную опасность? Можно с достоверностью сказать, что никакие каменные стены не могли бы так защитить двор и мясо от лисиц, как поставленные Рольфом капканы, вблизи которых нигде не видно было никаких следов, а те, которые находились дальше, ясно указывали, с какою поспешностью лисицы удалились.

— Так всегда бывает, — сказал Куонеб. — Попытайся ещё раз!

— Попытаюсь, — отвечал Рольф, соображая в эту минуту, что он забыл уничтожить запах своих следов.

Он сложил костёр из кедровых сучьев, зажёг его и окурил дымом капканы и цепи. Затем он отрезал кусок сырой оленины, вытер ею свои кожаные перчатки и подошвы сапог, удивляясь всё время тому, как можно было надеяться на успех, не уничтожив предварительно человеческого запаха. Подставку каждого капкана он выложил мягким мхом, прикрыл кедровыми ветками и насыпал сверху мелкой сухой земли. Капканы были установлены превосходно, и ни один самый зоркий человеческий глаз не мог бы заметить где они стояли. Успех заранее казался несомненным.