Алексей Биргер - Властелин огня

- Ты прямо за меня все по полочкам разложила, как школь­ная учительница, когда дает план сочинения, - сказал я.

- Я не даю тебе никаких планов. Я пытаюсь подсказать тебе, как начать, чтобы было легче рассказывать. А ты просто пиши, ни на что не оглядываясь.

В общем, она меня уговорила. Я взял тетрадку и ручку и стал писать. Первые страниц сорок я написал в постели, а потом потихоньку дописывал изо дня в день. Иногда, в удачные дни, получалось написать страниц десять, а иногда, когда я был занят или что-то не клеилось, я добавлял всего по пол­ странички.

И теперь я подхожу к тому, что было дальше.

Где-то дней через десять я и правда вытащил Ковача на прогулку со мной и с Машкой. Мы пошли вдоль реки, мимо небольшого городского парка. Лохмач и Ричард то резвились на берегу, то скатывались на лед и носились по нему, а мы с Машкой шли над берегом, по бокам от Ковача. Только что про­ шел снегопад, и пушистый, еще не слежавшийся снег искрился на солнце, а в воздухе уже пахло весной - появился свежий такой запах, немного похожий на аромат то ли ананасного компота, то ли хвойного отвара. И небо было голубым совсем по-весеннему, а не по-зимнему.

- Ковач, - сказал я, - а почему ты - венгр? Ведь, по идее, у тебя не должно быть национальности, раз ты помогаешь металлургам всего мира ... и отвечаешь за сталь во всем мире. Или не во всем?

- Ну ... - Он призадумался. - У меня есть любимые страны.

- И одна из них - Россия?

- Да. А вот почему я венгр ... А разве я венгр?

- Ну ты же родом из Венгрии. И венгерские народные песни знаешь.

- Я всякие народные песни знаю.

- И все-таки? ..

- Так повелось, - сказал он.

- Опять ты за свое! - не выдержал я.

Ковач поглядел на меня с недоумением.

- Петька хочет сказать, - вмешалась Машка, - что твои короткие ответы очень часто ничего не объясняют.

- На самом деле они объясняют все, - сказал Ковач, - если вы над ними будете думать.

Машка кивнула, как будто поняла, а я почувствовал себя окончательно запутавшимся. Чтобы переменить тему, я спросил, припомнив наш разговор с Яковом Никодимовичем:

- Ковач, а что произошло в 1909 году?

- Зачем тебе это нужно знать? - поинтересовался он. По-моему, он немного удивился.

- Если я это узнаю, я получу годовую пятерку по истории.

Он повернул голову направо, налево, поглядел на реку, на парк, на город, потом заговорил:

- Тогда была тяжелая история. Неприятная: забастовка. Пришлось позвать войска.

- Пришлось? - удивился я. - Ты говоришь так, как будто сам их позвал. Но ведь ты же их разогнал!

- Я их не разгонял, - сказал Ковач. - Это они потом сочи­нили.

- Так что же было? - спросила Машка.

- Были убийства. Я не смог их предотвратить. Одни рабочие убивали других.

- Забастовщики - штрейкбрехеров? - спросил я.

- И так, и так, - сказал Ковач. И опять замолчал.

- Они убивали друг друга? - догадалась Машка.

- Да.

- Одни хотели получить работу, а другие боялись ее потерять? - спросил я.

- Да. Что-то с людьми произошло. По всему миру. Я видел такое же и в Германии, и в Америке.

- Но что произошло?

Ковач опять смотрел куда-то вдаль.

- Производство надо было расширять, - сказал он, утвер­дительно кивнув головой сам себе.

Мы с Машкой переглянулись. Да, из Ковача приходилось вытягивать каждое слово, будто крупного налима из-подо льда. Но ведь он никогда не обижается, не скажет «Отстань!», как сказал бы на его месте любой другой взрослый. Его можно донимать вопросами до бесконечности, и он будет отвечать и отвечать. Так на так и выходит.

- Ты хочешь сказать, - уточнил я, - что хозяева хотели рас­ширить производство, а рабочие боялись, что если появится много новых людей, их зарплата упадет, а кого-то и уволят? И они решили не пускать новых, чужаков, пока хозяева им не пообещают, что старым рабочим от этого хуже не станет? А те, кого привезли, рвались начать работу, потому что пока не работаешь, денег нет? И они дрались?

- Они убивали друг друга, - сказал Ковач. - Не знаю, кто начал. Но они стали ловить тех, кто ходил по одному, и уби­вать. Нескольких новых рабочих облили керосином и сожгли заживо, а нескольких старых живьем закопали в землю.

Мы с Машкой остолбенели - застыли с разинутыми ртами. Я почувствовал, как у меня волосы встают дыбом.

- Полицию, которая хотела арестовать убийц, они прогнали, - продолжал Ковач. - И тогда пришли войска. Рабочие хотели идти на войска, а командир предупредил, что даст приказ стрелять, и всех расстреляют.

- И тогда ты разогнал войска?

- Нет. Тогда я вышел вперед и сказал: «Расстреливайте меня».

- Они стреляли? - спросила Машка.

- Да.

Чем это кончилось, можно было не спрашивать. Мы с Маш­кой легко представили лица солдат, открывших огонь по Ковачу.

- И что потом? - спросил я.

- Потом солдаты заторопились и ушли. Рабочие хотели кинуться за ними вдогонку - и старые, и новые, - но я сказал, что если кто-то попробует затеять побоище с солдатами, то будет иметь дело со мной. Они утихли. А я пошел к хозяевам и по­говорил с ними. Все выяснилось, они пообещали, что старые рабочие ничего не потеряют. Хозяева волновались, потому что из-за всех этих событий могли не успеть выполнить очень важный заказ. Огромный заказ, для него им и нужны были новые руки, потому что старых не хватило бы. - Он помолчал. ­- Заказы шли потоком, один за другим, и хозяева собирались строить новые цеха, ставить новые мартены и бессемеры, мощнее прежних. Тогда самый большой мартен был на двести тонн. Для будущего этого уже не хватило бы. Трудно было уго­ворить сталь после того, что произошло. Она не хотела идти. Но я сделал. Нужная сталь пошла вовремя.

- А рабочих ты между собой помирил? - спросила Машка.

- Не совсем. Совсем помирить было нельзя. Но мы выяснили. Листовки были виноваты.

- Листовки? ..

- Кто-то разбрасывал листовки, что новых рабочих везут, чтобы уволить старых. Это было неправдой. Когда мы убедились, что это неправда, все стало более или менее нормально.

- А потом? ..

- А потом я ушел.

Мы с Машкой представили себе, как Ковач «уходил» ...

- Но об этой истории почти ничего не было написано, ­ сказал я. - Только в местной газете кое-что сообщили, да и то не совсем правду, и все перепутали. Про нее договорились молчать?

- Молчать и забыть, - сказал Ковач. - Это был позор. В те годы я увидел много позора. Во всем мире сталевары не могли поладить друг с другом. И я понял, что будет большая война.

- Это ты велел всем молчать про историю убийств? - спросила Машка.

- Да.

- Ковач, - сказал я, - ведь ты же не скоро уйдешь?

- Не знаю, - ответил он. - Зависит от стали.

- Как это?

- Бывает такая сталь, с норовом. Не идет, и все. Надо самому в нее войти, чтобы она получилась. Обычно это очень важная сталь. Самая важная на годы вперед. Я пойму, когда придет время самой важной стали.