Василий Юксерн - Атаманыч

Кандалин крякнул:

— Да, госпиталь… Его-то нам с тобой и надо…

В госпитале Мишу сразу же пронесли в хирургическое отделение.

Кандалин, сидя на лавочке в коридоре, не сводил глаз с белой высокой двери. Наконец она открылась, и пожилой врач вышел в коридор.

Кандалин вскочил.

— Вы сопровождали мальчика?

— Так точно.

— У него сломана нога. Мы наложили гипс, теперь ему нужен покой. Он останется у нас, а вы, сержант, можете возвращаться в полк. Передайте командиру, что мальчик скоро поправится.

На другое утро в палату, где лежал Миша, вошла молоденькая медсестра.

— Как ты себя чувствуешь, Атаманыч? — спросила она.

Миша удивленно поднял брови.

— Откуда вы знаете, что меня так зовут?

— От твоих друзей. Пока ты спал, сюда приходил сержант Кандалин и потом какая-то девочка. Такая голубоглазая, с косами.

«Нина!» — сразу понял Миша, и сердце его тревожно забилось.

— Где она?.. То есть я хотел спросить: где они?

— Ушли. Девочка, наверное, на уроки побежала, а сержант тебе записочку оставил.

Из кармана халата сестра достала записку:

— Читай.

Она отошла к другим больным, а Миша развернул записку.

Дорогой братишка! Думал тебя навестить, да не пустили к тебе, говорят — спишь. Спи на здоровье, набирайся сил и поправляйся скорее. Из шкуры твоего медведя подполковник приказал сделать чучело и подарить его Онорской школе. Я к тебе часто буду приезжать.

С боевым приветом В. Кандалин.

— Этот сержант тебе родня, что ли? — спросила сестра.

— Да, это мой брат, — чуть запнувшись, ответил Атаманыч.

— То-то я смотрю, уж очень он о тебе беспокоится. Говорит, ты медведя убил. Правда?

С четырнадцати коек поднялись четырнадцать голов. Все удивленно смотрели на мальчика.

— Нет, это он сам убил, я только ранил…

— Брехня! — сказал молодой парень, лежавший на соседней с ним койке. — Откуда зимой в лесу медведь? Небось пень увидели и приняли за медведя.

— Сам ты пень, — отозвался кто-то из дальнего угла. Ты что, не слышал, бывают медведи-шатуны? Они берлоги себе не устраивают, шатаются по лесу, а спать захочется — завалятся куда-нибудь под елку.

— Точно! — подтвердил Миша. — Он как раз под елкой спал. Я его не заметил, под той же елкой от метели прятался…

— Ну, а дальше что? — раздалось сразу несколько голосов.

Миша не заставил себя упрашивать и рассказал о вчерашнем приключении.

— Ты молодец, парень, видать, не из трусливых, — сказал мужчина с перевязанной головой. — Видать, не зря тебя Атаманычем прозвали.

— Скажите, — обратился Миша к медсестре, — Нина не сказала, когда она еще придет?

— Какая Нина? — не поняла сестра, но, увидев, что лицо мальчика залила краска смущения, догадалась: — A-а… Нет, она ничего не сказала.

Нина пришла в тот же день и приходила ежедневно. Приходили ребята из школы; часто, как и обещал, приезжал Кандалин. Несколько раз его навестил лейтенант Остапов, и время от времени сестра говорила Мише:

— Опять ваш подполковник звонил, о твоем здоровье справлялся.

Миша шел на поправку медленно.

Однажды Нина пришла необычайно радостная.

— Знаешь, Миша, — сказала она негромко, — нам, мне и Ване Крутикову, объявлена благодарность от командования.

— Тебе и Ване Крутикову? Шутишь?

— Честное пионерское!

— За что?

Нина обвела глазами палату, где, кроме Миши, лежали еще четырнадцать человек:

— Сейчас не могу сказать. Это военная тайна!

— Военная тайна?

— Ну, не совсем военная тайна. Я тебе все подробно расскажу, только потом.

— Ну ладно, потом так потом.

Наконец Мише разрешили вставать, ходить (конечно, с костылями), и вот наступил день, когда ему позволили выйти на прогулку.

Миша ждал Нину. Сестра уже не раз предлагала проводить его с крыльца, но он решил все-таки дождаться Нину.

Наконец Нина пришла.

— Пойдем во двор, — сказал Миша.

— Ой, Миша, гулять разрешили? — всплеснула она руками. — Вот хорошо-то!.. А я задержалась — у нас был лыжный кросс. Наш класс занял первое место!

Они вышли во двор и сели на лавочку.

Миша смотрел на Нину. Она была в голубом лыжном костюме, из-под белой вязаной шапочки выбилось несколько кудряшек, щеки разрумянились, а глаза блестели весельем и задором.

Заглядевшись на нее, он даже не слышал, что она ему говорила.

— Да ты меня не слушаешь! — вдруг дошел до него ее обиженный голос. — Тебе что, не интересно?

— Ну вот, с чего ты взяла? — смущенно пробормотал Миша.

— С того и взяла, что ты смотришь как-то сквозь меня.

— Ничего не сквозь, я на тебя смотрю. Ты сегодня какая-то… необычная…

— Глупости! — буркнула Нина и отвернулась так, что ему было видно только ее заалевшее ухо.

Ярко светило февральское солнце. На снегу лежали голубые тени.

— Теперь, Нина, расскажи свою военную тайну, ты обещала… Что же вы сделали с Ваней Крутиковым?

Девочка живо повернулась к нему:

— Мы поймали шпиона!

— Вы?!

— Не веришь? Сам начальник погранзаставы сказал, что мы очень помогли пограничникам. Особенно Ваня.

— Настоящий шпион? — недоверчиво переспросил Миша. — Откуда же он взялся в Оноре?

— Настоящий, — кивнула Нина. — Самурай! А откуда он взялся, надо вас спросить, товарищ пограничник!

Мишу больно кольнули последние слова Нины, он даже хотел ответить что-нибудь резкое, но сдержался.

— Сейчас я расскажу все по порядку, — улыбнулась Нина. — Хочешь?

— Еще бы! Рассказывай скорей!

— Ну вот, — начала девочка. — Седьмого ноября в школе был вечер…

— Это я знаю, — перебил Миша. — При чем тут самурай?

— Ты подожди, не перебивай. Восьмого утром ты уехал из Онора, а мы с Ваней Крутиковым и еще несколько ребят из других классов пошли в школу убирать зал. Когда мы выходили из школы, Ваня мне говорит:

«Пойдем со мной на почту».

Я говорю:

«Зачем?»

А он говорит:

«Мне надо заказное письмо дяде отправить».

Ну, я согласилась.

Приходим мы на почту, там пусто. Сидит только начальник — дядя Яша, телефонистка и какой-то человек, по виду заготовитель или уполномоченный.

Только мы вошли, слышим этот уполномоченный кричит на телефонистку:

«Это безобразие! Сколько можно ждать?»

Телефонистка ему отвечает:

«Что же я могу поделать, если вызванный вами абонент не отвечает. Может, он в гости ушел, ведь сегодня праздник».

«Кому праздник, а кому тут торчать…» — заворчал уполномоченный, но тут телефонистка говорит:

«Успокойтесь… Вот, кажется, звонят по вашему вызову. Так и есть, пройдите в кабину».

Тут Ваня стал дяде Яше письмо сдавать, а уполномоченный зашел в кабину. Он так кричал, что на всей почте было слышно. Слышу, он говорит: