Василий Юксерн - Атаманыч

В это время снова послышался какой-то шорох. Кандалин резко обернулся.

— Небось опять бурундук, — махнул рукой Миша и стал спускаться к воде.

Разведчики не знали, что командир японской артиллерийской батареи, притаившийся в кустарнике у Голой сопки, увидев, что советские разведчики скрылись в овраге, послал двух солдат перехватить русских у переправы через Хандасу-Гаву.

— Товарищ сержант, идите сюда, тут и правда мелко…

Вдруг где-то совсем близко грохнул выстрел.

Атаманыч оглянулся и, увидев, что сержант упал, прыгнул к высокой толстой лиственнице и притаился за ее стволом.

Все было тихо. Мальчик осторожно выглянул и сразу же в нескольких шагах от себя увидел двух японских солдат. Они крадущимися шагами подходили к лиственнице.

— Живым взять хотите? — не узнавая собственного голоса, закричал Атаманыч. — Не выйдет, самураи проклятые!..

Он дал длинную очередь из автомата, и оба солдата упали.

Миша выскочил из своего укрытия и бросился к Кандалину.

Сержант был ранен в живот. Чуть повыше ремня на гимнастерке быстро росло, расплывалось большое кровавое пятно.

— Товарищ сержант! Владимир Григорьевич, миленький! Владимир Григорьевич!

Вместо ответа Кандалин глухо застонал.

«Жив! — обрадовался Миша. — Но что же мне теперь делать?»

И словно в ответ на его невысказанный вопрос, Кандалин, не разжимая зубов, проговорил:

— Возьми… планшет… Скорее переправляйся… К нашим…

— Не беспокойтесь, Владимир Григорьевич… Планшет я передам… Мы сейчас вместе переправимся… Вы только потерпите немного…

Кандалин шевельнул губами, видно, хотел что-то сказать, но из горла у него вырвался лишь хрип, и он бессильно уронил голову набок.

Миша повесил себе на шею автомат сержанта, потом подсунул руки под мышки Кандалина и, пятясь и волоча бесчувственного товарища по земле, стал спускаться к воде.

Миша вошел в реку. Вода дошла ему до пояса, до груди. Он осторожно передвигал ноги по дну, боясь одного — оступиться.

Но вот река стала заметно мелеть. Идти стало легче, приближался противоположный берег.

«Ну, до берега, по воде, я его дотащу, а как быть на берегу? Мне его не поднять, и тащить волоком нельзя, ведь он ранен в живот», — тревожно думал Миша.

Кандалин на мгновение открыл глаза.

— Владимир Григорьевич, вот мы и переправились. Потерпите, теперь совсем немного осталось…

— Ковальчук! Атаманыч! — вдруг услышал Миша несколько голосов.

Он поднял голову.

К нему, тяжело дыша, подбежали трое бойцов из разведвзвода.

— Наши! — не помня себя от радости, закричал Миша. — Владимир Григорьевич, вы слышите — наши!

Он замахал бойцам рукой и закричал:

— Скорее! Сержант ранен!

Бойцы подбежали и склонились над Кандалиным.

— Володя! — позвал его старший сержант Дегтярев.

Но Кандалин не ответил и не открыл глаза. Он дышал с трудом, тихо постанывая.

— Кладите его на шинель! — приказал Дегтярев.

Кандалина положили на шинель и понесли.

— Взводный вас совсем заждался, — говорил по дороге Дегтярев. — Все разведчики вернулись, а вас все нет и нет… Вот он и послал нас к Хандасе… Почему так долго?

— Зато не зря сходили, — отозвался Миша. — Сержант говорил, что в этом планшете важные бумаги… Мы и «языка» вели, да его свои же прихлопнули…

— Вот что, ребята, несите сержанта в санчасть, а я провожу Ковальчука в штаб, надо срочно передать планшет.

У входа в штабную землянку Миша встретил лейтенанта Остапова.

— Атаманыч? Живой! — радостно закричал лейтенант, обнимая мальчика. — А где сержант?

— Сержант ранен, его в санчасть понесли, — ответил Атаманыч, протягивая планшет, захваченный в японском дзоте.

— Пойдем к подполковнику.

Они вошли в штабную землянку.

Спустя полчаса Миша прибежал в санчасть проведать сержанта, но его к Кандалину не пустили.

— Его нельзя сейчас тревожить, он спит, — сказала вышедшая к мальчику санитарка.

— Передайте ему, как проснется, что добытые им документы — очень важные. Подполковник Урманов так и сказал: «Очень важные»…

В палатку командира полка принесли свежую почту. Урманов взял в руки фронтовую газету «Тревога».

— Ну-ка послушай, Михаил Ерофеевич, что у нас делается на Большой земле! — окликнул он начальника штаба и начал читать: — «11 августа передовые части 6-й гвардейской танковой армии Забайкальского фронта перевалили Большой Хинган… Продвинувшись с 9 по 14 августа по территории Маньчжурии на 250–400 километров, войска Забайкальского фронта оказались в глубоком тылу противника и развернули наступление на крупные города Калган, Жэхэ, Мукден, Цицикар… Продолжаются сильные бои за овладение городом Хайлар, в котором засело более трех тысяч японцев… Войска Первого и Второго Дальневосточных фронтов продолжают продвигаться по Маньчжурии в восточном и северном направлениях. Наши самолеты нанесли мощные бомбовые удары по железнодорожным объектам, по укрепленным районам и административным центрам Маньчжурии — Харбину и Чанчуню, а также по портам Расин, Юки, Сейсин…»

— Молодцы! — немного постояв в молчании, произнес Урманов.

— А у нас вот застопорилось, — вздохнул начальник штаба.

— Да…

Командир полка, отложив на топчан газету, склонился над раскрытой картой.

Еще день назад в маленьком пограничном поселке Хандаса хозяйничали японские полицейские. Сегодня Хандаса стала советской. Над бывшим полицейским постом, как пламя, затрепетал на свежем ветру красный советский флаг.

Наши подразделения, развивая наступление, продолжали преследовать отступающих японцев. За три дня советские войска продвинулись на двадцать километров и вышли на берег реки. Здесь им преградил путь сильный артиллерийский и минометный огонь противника.

Японцы умело использовали местность для обороны. К тому же надо добавить, что и сама местность давала им большие возможности: куда ни глянь — везде топкие болота или голые, лишь кое-где покрытые редким кустарником плешины. Замаскироваться и подойти к японским позициям незамеченным было невозможно.

Отступая, японцы взорвали мост, а по местам, удобным для переправы, вели непрерывный артиллерийский обстрел.

— С правого фланга поступили известия? — спросил подполковник Урманов начальника штаба.

— На правом фланге наши подразделения вышли к отрогам Камышового хребта, — ответил начальник штаба. — Батальон Светлецкого продвигается к Татарскому проливу.

— Значит, Светлецкий выходит к горе Харамитоги с юго-запада? А здесь, на главной магистрали, наступление приостановилось. Да-а, крепкий орешек попался…

— Левее от шоссе, по данным нашей разведки, японские укрепления значительно слабее. Если попробовать там?