Станислав Жидков - Дольчино

Он спокойно взглянул на графа, пришпорил коня и помчался вперёд, обгоняя идущие по дороге отряды.

У распахнутых настежь ворот Кампертоньо перед невысоким частоколом, опоясавшим селение, собрались на общинный сход гаттинарцы. Мужчины, женщины, вооружённые луками подростки — все, кто был способен принять участие в сражении, пришли сюда, чтобы услышать, может быть, в последний раз слова великого завета.

В центре толпы на повозке стоял Дольчино. Звучный, сильный голос проповедника достигал соседнего леса, возвращаясь глухим эхом.

Затаив дыхание люди жадно ловили каждую фразу. Полная пламенной веры, страстная речь вождя звала братьев стойко встретить преследователей.

— … И пусть не пугают вас их несметные полчища, пусть не устрашают громкие угрозы. Как простой камень из пращи Давида сразил могучего Голиафа, так ваши стрелы и копья будут разить наймитов. Мужайтесь, воины бессмертной правды! Сегодня мы отплатим тиранам, воздадим жестоким палачам за кровь невинных, за пепел героев, принявших смерть на кострах, за страдания и слёзы гонимых братьев и сестёр наших, вынужденных скрываться, как звери в лесных чащобах.

Оратор на мгновение смолк. Глубокая тишина воцарилась над многотысячным собранием. Дольчино смотрел на теснившихся вокруг бойцов, и сердце его наполняла радость. В такие минуты он особенно полно ощущал любовь и благодарность к этим людям, чувствовал ту незримую силу, которая объединяла их в одно целое.

— Блажен, кто избрал путь борьбы и смело идёт им, не страшась страданий, — снова зазвучал голос проповедника. — Вечная слава тем, кто терпит голод, холод, лишения, кто живёт без пищи, одежды и крова, кто бестрепетно встречает суровые испытания и до конца остаётся верен святой цели! Жалок и ничтожен тот, кто из малодушия уклонится от великого дела, кто трусливо предаст товарищей и позволит надеть на себя постыдное ярмо рабства! Возблагодарим же, братья, создателя, вложившего в наши сердца жажду справедливости. Возблагодарим бога, давшего нам грозное оружие, против которого бессильна самая прочная сталь, ибо это оружие — презрение к смерти. Воспряньте, гордые сыны свободы! Близится славный час! Сегодня вы увидите поверженных в прах врагов, ибо наша борьба — борьба господа, и само небо будет драться за нас.

Слова Дольчино были встречены восторженным гулом. В этот миг раненые забыли о ранах, усталые — об усталости, и сотни людей в едином порыве клялись победить или умереть за общее дело.

Проповедник сбросил плащ, надел шлем и, представ перед собравшимися в обличье воина, приказал готовиться к битве. Гаттинарцы, воодушевлённые речью вождя, стали строиться в боевые шеренги. Непоколебимая уверенность Дольчино передалась всем. И не было ещё на земле кондотьера более отважного и решительного, не было солдат более самоотверженных и стойких.

Разделившись на три части, войско патаренов заняло высоты перед селением. Левое крыло возглавил Лонгино Каттанео, правое — Амброджо Саломоне. Дольчино с отрядом — в центре. В первых рядах он поместил самых сильных и опытных бойцов. Стрелки из луков и арбалетчики стали между щитниками и копьеносцами. Конница расположилась в глубокой балке. Укрывшись в кустарнике и густой траве, братья ждали врагов.

Нависшие над землёй тучи с утра покрывали небо и вершины гор. Яркие зарницы часто вспыхивали на горизонте. Армия католиков, попавшая накануне под сильный дождь, спешила добраться до лежавшего впереди селения. Наёмники и рыцари ускоряли шаг, прислушиваясь к отдалённым раскатам грома. У западных склонов Монте Роза бушевала гроза.

Союзники приближались тремя развёрнутыми колоннами. Тяжело вооружённые воины, уставшие от длительного перехода, с трудом поддерживали равнение. Встречный ветер и крутой подъём замедляли движение наступающих. Латникам, идущим по ровному месту, приходилось то и дело останавливаться, чтобы не отрываться от тех, кто встречал на пути ложбины и впадины.

Солдаты зло чертыхались, проклиная еретиков и собственных капитанов. Этот затянувшийся поход оказался гораздо опаснее, чем они предполагали. Надежды на лёгкую победу и богатую добычу давно рассеялись. Росли тревога и неуверенность.

Испортившаяся за последние дни погода и резко сократившийся рацион хлеба всё больше давали себя чувствовать. Слухи о пропавших обозах волновали крестоносцев. Многие раскаивались, что приняли участие в столь рискованном предприятии. Картина жестокой резни под Гриньяско ни у кого не выходила из памяти.

… Внезапно раздался резкий звук трубы. Склоны гор ощетинились пиками. Тысячи стрел и дротиков полетели в наступающих. Пешие и конные гаттинарцы обрушились на противника.

Дольчино бился в первых рядах. Он ворвался в гущу солдат, прокладывая путь большим двуручным мечом.

Ни на шаг не отставал от вождя швейцарец Иоганн. Рядом бились Джино, Стефано и Уго. Трубач и знаменосец едва поспевали за ними, переступая через тела павших. Голубое знамя общины неудержимо двигалось вперёд.

Хотя союзники давно ждали встречи с патаренами, это дерзкое нападение на открытых позициях было для них неожиданным. При первом натиске боевые порядки католиков дрогнули. Находившийся в центре отряд графа ди Мазино, несмотря на трёхкратное превосходство в людях, не выдержал стремительного удара и после недолгой схватки стал отходить. Дольчино яростно преследовал отступающих, пока те не обратились в бегство.

Братья, дравшиеся на флангах, действовали не менее решительно и энергично. Им удалось расстроить и изрядно потеснить крестоносцев.

Но в разгар боя выстрелом из арбалета был ранен в бедро Лонгино Каттанео. Это сказалось на исходе сражения. Левое крыло повстанцев, потеряв предводителя, ослабило напор и было вскоре остановлено.

Воины Амброджо Саломоне также не смогли закрепить достигнутый вначале успех. Прижав верчельцев к берегу Сезии, они начали перестрелку и упустили удобный для атаки момент. Пришедшие в себя латники Симоне Колоббьяно, ободряемые молодым кондотьером, оказали упорное сопротивление. Епископ Райнерий, размахивая крестом, призывал верных сынов церкви не поддаваться отступникам.

Неизвестно, чем кончилась бы битва, если бы в это время не разразилась метель. Сильный снегопад с дождём и градом почти лишил сражающихся возможности различать друг друга. Резкие порывы альпийского ветра валили с ног. За несколько минут в долину намело столько снега, что трудно стало передвигаться.

Гроза смирила на время пыл бойцов и остановила кровопролитие. Обе стороны с суеверным ужасом следили за сверкавшими в вышине молниями. Частые раскаты грома и сгустившийся вокруг мрак вызвали общее смятение. В этом бурном, неукротимом разгуле стихии все увидели божье знамение.