Алексей Коробицин - Тайна музея восковых фигур

Но я прервал его.

— Вот что, Джо! А ты не смог бы узнать у своих знакомых полицейских, работает ли на Кони-Айленде полисмен с приметами, о которых говорил Глен Брайан?

— Нет ничего проще. И я это, конечно, завтра же сделаю. Но что это даст? Предположим, такой человек работает. Как же мы тогда поступим? Будем следить за ним? Допрашивать? А вдруг вообще такого полисмена на Кони-Айленде не существует?.. Нет. Это не выход… Но ты меня перебил. Я начал говорить, что нам нужно снова внимательно взвесить все обстоятельства и определить, что мы знаем и что не знаем.

— Хорошо, давай… — вздохнул я.

— Мы знаем, что полиция разыскивает худощавого брюнета, среднего роста, который в момент преступления был в темно-синем костюме и белых перчатках. — Джо сделал паузу и энергично потер подбородок. — Этот человек находился в Музее восковых фигур между тремя часами и тремя часами тридцатью минутами, после чего скрылся через окно в неизвестном направлении. Это все, что знает полиция о преступнике. Теперь посмотрим, что знаем мы…

Джо попытался снова использовать меню для своих заметок, но оно было сплошь исчерчено карандашом. Тогда он пошарил по столу глазами и, не найдя ничего подходящего, взял из своей чашки ложечку.

— Во-первых, — он поднял ложечку и потряс ею, — мы знаем человека в темно-синем костюме, среднего роста и в белых перчатках. Это полисмен. Мы знаем, что есть свидетель, который видел, как этот человек после трех часов дня вошел в музей. — Тут Джо показал нам, как ложечка следует по скатерти, забирается на край блюдца и оттуда прыгает в чашку. — Итак мы знаем, что в три часа с минутами в музее находился посторонний человек.

Мы с Кэйзи с нескрываемым интересом посмотрели в чашку Джо. Там тускло поблескивала «подозрительная» ложечка.

— Но мы еще знаем, — продолжал Джо, — что в три с половиной часа музей оказался закрытым изнутри! — И Джо прихлопнул ладонью чашку. Ложечка теперь торчала между его пальцами. — Человек совершил преступление. Он должен удрать. Но окна музея узкие. Через них наш человек не мог выскочить — он слишком толст… — Джо подергал ложечку кверху, но ее выпуклая часть не проходила между сжатыми пальцами. — А теперь самое главное! Мы знаем, что дверь… взломали! — Джо быстро убрал руку от чашки. — Но в музее никого не оказалось!

Мы с Кэйзи уставились на чашку. Увы! Никакого чуда не случилось. Ложечка преспокойно оставалась в ней.

Я пожал плечами.

— Куда же могла деваться ложка, то есть я хотел сказать — человек?

— Вот этого-то мы и не знаем, — ответил Джо. — Собственно говоря, это единственное, что мы еще не знаем.

— Ничего себе — пустяк! — сказал я раздраженно. — Не зная этого, мы не знаем ничего!

Кэйзи смотрела на нас с безграничным удивлением.

— О чем это вы? Джо, Мак, неужели вам не ясно?..

Мы с Джо переглянулись. Должно быть, при этом вид у нас был довольно глупый, потому что Кэйзи вдруг улыбнулась.

— Но неужели вы не видите, — она показала пальцем на чашку Джо, — неужели вы не видите, что ложка осталась в чашке? Она никуда не исчезла и не могла исчезнуть…

Нам стало неловко. Кажется, Кэйзи ничего не поняла.

— Моя дорогая, — силясь улыбнуться, заметил Джо, — конечно же, моя ложка никуда не могла исчезнуть. Тем более, что я не фокусник. Ну, а человек? Ведь человек действительно исчез из музея!

— Боже мой, да и человек никуда не мог исчезнуть! — возразила Кэйси. — Если ложка не могла никуда исчезнуть, то и человек не мог! Неужели непонятно? Ну, подумайте…

— Но ведь следы ясно показывают, что человек не просто исчез — он удрал через окно и по дороге даже растерял ряд вещей, которые дают основание… — пытался объяснить ей Джо, но она его перебила.

— Глупости, — сказала она спокойно и убежденно. — Не может этого быть!

— Но факт остается фактом, — осторожно заметил я. — В музее никого не оказалось. Как только полиция взломала двери, все помещения тщательно обыскали…

— Ну и что же? Значит, плохо обыскали!

Женская логика Кэйзи была неотразима.

— Конечно, полиция могла бы ошибиться, — терпеливо разъяснял ей Джо, — но именно для того, чтобы этого не случилось, был вызван сам хозяин музея…

Тут я вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу.

— Губинер! — вскричал я так громко, что единственный посетитель кафе вздрогнул и уронил на пол газету. — Постой, постой, Джо, дай мне сообразить… — Я сел и ладонью закрыл глаза. — Сейчас я тебе все расскажу… Знаешь, мне кажется, что Кэйзи права. Да, да, она безусловно права… Губинер, конечно, Губинер! Но, черт возьми, пока этого нельзя доказать!.. Ну ничего, завтра! Я узнаю обо всем завтра же!

До самой смерти не прощу себе то, что я сделал на следующий день! И виноват в этом я один. Только я один!..

В кабинете Губинера произошли заметные перемены. На месте продавленного дивана появился симпатичный журнальный столик и два низких кресла с ярко-зеленой обивкой. Огромный старый сейф был заново окрашен, и бронзовая табличка с названием фирмы «Кэртис и сын», очищенная от старой краски, блестела, как золотая.

Губинер тоже изменился. В его манерах появилось больше самоуверенности и спокойной медлительности. При встрече со мной он не вскочил со своего кресла и не заглядывал мне в глаза, как прежде, хотя был исключительно предупредителен и любезен. От него все так же сильно пахло духами.

— Очень рад видеть вас у себя, Мак! — фамильярность, которую он допустил, назвав меня «Маком», вполне компенсировалась безукоризненной вежливостью и неподдельной искренностью тона. — Прошу вас, садитесь… Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Я поблагодарил, сел и молча уставился на Губинера.

— Чует мое сердце, — сказал он, — что у вас есть новости.

Я кивнул головой и все смотрел на хозяина Музея восковых фигур, стараясь представить себе истинное лицо этого человека. Он продолжал светски поддерживать разговор, терпеливо ожидая, что я выложу ему причину своего визита.

— Подумайте только, до сих пор полиция не напала на след убийцы! Откровенно говоря, меня это беспокоит. Я боюсь, что вам не о чем будет писать и получится слишком большой разрыв между напечатанными главами и продолжением. Публика может забыть…

— Нет, зачем же, мы ей не дадим забыть, тем более сейчас, когда повесть почти закончена.

— Разве? — Удивление Губинера было таким же, как я и ожидал: искренним и тревожным. — Выходит, что полиция скрывает от меня правду! Только вчера я виделся с Карриганом, и он сказал мне, что ничего нового..

— Мы говорим о разных вещах, Губинер. Я о повести, вы о полиции…

— Но ведь… Я понял так, что вы должны написать повесть, основанную только на фактах, на правдивых данных. Поэтому я считал, что ваша работа зависит от хода следствия.