Виктор Аланов - Петька Дёров

Выбежав на улицу, гитлеровец дважды выстрелил. На выстрелы из избы выбежали еще два солдата. Один из них, узнав, в чем дело, подскочил к стоявшему около избы мотоциклу и завел его. Мотор заревел. Мотоциклист помчался по дороге наперерез Петьке, бежавшему к мосту.

Услышав выстрелы и почуяв, как у него над головой просвистели две пули, Петька оглянулся. Стрелявший в него солдат бежал следом, размахивая на ходу винтовкой, и, показывая кому-то в сторону, что-то кричал по-немецки. Посмотрев туда же, Петька увидел, что по дороге к мосту со страшной скоростью несется мотоцикл.

«Поймают! — мелькнуло в голове у мальчика. — Надо обратно.»

Заметив, что Петька повернул, немец выстрелил снова. На этот раз Петька даже увидел, как пуля, попав в камень и подняв облачко пыли и осколков, с визгом и воем пошла кверху.

«Нет, надо вплавь на ту сторону. Там кустов много, да и лес близко», — молнией пронеслось в Петькиной голове.

Подбежав к обрыву, мальчик с разбега нырнул в глубокую, но узкую реку. Словно щука, проскочил он речку и, выбравшись на противоположный берег, вломился в густой лозняк, росший вдоль воды.

Взбежав на бугорок, откуда ему было всё видно, Петька остановился перевести дух. Из-за кустов он видел, как преследовавший его солдат бегал по лугу около реки. Очевидно, он не мог понять, куда девался мальчик. Однако мотоциклист, по-видимому заметивший с моста, как Петька прыгнул в реку, свернул в поле и погнал мотоцикл прямиком.

Согнувшись, Петька бежал около кустарника и по канавке выбрался в лощину. Там паслась лошадь, спрятанная за деревней от гитлеровцев. Увидев мальчика, лошадь тихо заржала и остановилась, насторожив уши и прислушиваясь к тарахтенью мотоцикла.

— Теперь только бы добраться до леса, — пробормотал про себя Петька.

Но, когда он проскользнул через кусты, он увидел перед собой широко расстилавшееся чистое поле.

«Не добегу. Поймают, убьют, как зайца», — подумал Петька.

На секунду он застыл на месте в коротком раздумье. Затем быстро вернулся обратно к лошади. Протянув руку и тихонько приговаривая: «Тпру… стой же, да стой, глупая…» — он смело подошел к лошади. Смирная кобылица ласково потянулась бархатными губами к руке мальчика.

Отвязав веревку, за которую лошадь была привязана к вбитому в землю колу, Петька схватился рукой за гриву и мигом очутился на спине кобылицы. Обеими руками вцепившись в гриву, как клещ, и сжав бока лошади ногами, Петька ударил ее пятками.

Однако особенно подгонять не пришлось. Как раз в этот момент мотоциклист, по-видимому застрявший в борозде, газанул так, что мотор его машины затрещал, словно пулемет. Лошадь стриганула ушами, с места взяла в галоп и помчалась к лесу. Прижавшись к лошадиной шее, Петька замирал от страха. Теперь у него была одна мысль — только бы не упасть. Он даже не обратил внимания на хлопнувший откуда-то сбоку выстрел. До лесу оставался всего лишь какой-нибудь десяток метров.

А выскочивший на бугорок мотоциклист, видя, что скачущий на лошади подросток в красной майке вот-вот уйдет из его рук, остановил машину и, направив в сторону Петьки укрепленный на руле пулемет, нажал гашетку, дал очередь, потом вторую…

«Вжик… вжик…» — засвистели пули совсем рядом с Петькой. Лошадь вдруг с ходу остановилась и стала оседать на задние ноги. Едва не перелетевший через ее голову Петька повис на гриве, но, вовремя разжав руки, успел отскочить в сторону. Обе задние ноги лошади были перебиты, из них лилась кровь. Разгоряченная кобылица, стоя на передних ногах, пыталась приподняться, оглядывалась назад, крутила головой и вдруг, словно поняв, что ей больше не встать, заржала протяжно и жалобно. Шагнув к морде лошади, мальчик вдруг увидел, что из глаз кобылицы катились слезы. Петька не замечал, что и сам плачет от острой жалости к животному, только что спасшему его.

Просвистела новая пулеметная очередь; Петька согнулся и, низко пригибаясь к земле, кинулся в лес.

Сзади трещал пулемет, разрывные пули щелкали по деревьям. Но Петька всё углублялся в лесную чащу.

Поздним вечером Петька вернулся в отряд. Встретившая его тетя Маня даже испугалась, увидев перед собой мальчика, измазанного грязью, с окровавленным лицом, исцарапанного и исхлестанного сучьями. Она хотела было немедленно отвести его в санчасть, чтобы вымыть и привести в порядок, но Петька вывернулся из-под протянутой к нему руки и, бросив только: «Некогда, тетя Маня, я сейчас», — помчался прямо к Чернову.

У Сергея Андреевича Петька отдышался и по порядку подробно рассказал всё, что видел, где был и что с ним случилось.

— Ну, молодец, — сказал Чернов, внимательно выслушав рассказ юного разведчика. — Справился неплохо. Теперь иди, приведи себя в порядок и отдыхай.

Немного позже разведка привела в отряд несколько бежавших из деревни Захворово колхозников, встреченных партизанами. Все они подтвердили принесенные Петькой данные о численности гитлеровцев и их расположении.

Той же ночью партизаны сделали налет на деревню, занятую карателями; не ожидая от партизан такой дерзости и быстроты, гитлеровцы, захваченные врасплох, почти не сопротивлялись. В панике бросая оружие, они пустились наутек. Только в крайнем домике, где когда-то была колхозная изба-читальня, партизаны встретили упорное сопротивление. Прямо из окон дома в них строчили два пулемета.

Отличился моряк-балтиец Николай Утлих. Зайдя со двора, он ползком подобрался к окну и бросил в него одну за другой две гранаты. Пулеметы замолкли. А когда крыша избы загорелась, подожженная попавшими в нее трассирующими пулями самих немцев, из дома никто не выбежал… Дом горел, как факел, и скоро крыша его рухнула внутрь, похоронив под собой трупы гитлеровцев.

Распразившись с оккупантами, партизаны, с помощью местных жителей, сняли с виселицы на базарной площади трупы казненных — колхозного бригадира Никифора Ивановича Сидорова и его восемнадцатилетнего сына — комсомольца Мити. Оба активно помогали партизанам; их предал полицай — тайный агент гестапо, которому, к великому сожалению захворовцев, удалось бежать вместе со спасшимися гитлеровцами.

Тела зверски замученных патриотов были уложены на крестьянскую телегу, украшенную цветами и зеленью, и отвезены за деревню, где бойцы партизанского отряда и местная молодежь уже успели выкопать братскую могилу.

Пасмурны и суровы были лица партизан и крестьян, тесной толпой окруживших могилу, в которую уложили бок о бок отца и сына. Могилу быстро зарыли. И тут, сделав шаг вперед, из толпы выступил Чернов.