Виктор Аланов - Петька Дёров

Молча, склонив головы, стояли у свежей могилы партизаны и крестьяне. Гроб опустили, закопали.

Грустно и торжественно прозвучали слова Николая Назарова:

— Клянемся тебе, наш боевой друг, биться до последней капли крови, до тех пор, пока не останется ни одного гитлеровца на русской земле.

Деревенские девушки красиво убрали могилу красного партизана. Старушки плакали, проклинали Гитлера.

Рана старого рыбака оказалась не опасной. Он только потерял много крови. Его отвезли в партизанский лагерь, где и оставили до выздоровления.

На полянке густого соснового леса отряд Иванова тепло прощался с уходившими Назаровым и Петькой. Отойдя в сторону, к кустам, Зозуля грустно поглядывал на покидавшего его приятеля.

— А ты куда теперь? Обратно на остров, к дяде Никите? — спросил его Петька.

— На остров ему нельзя, — отозвался услышавшей разговор мальчиков Иванов. Он любовно потрепал Зозулю по голове. — Останется теперь у нас. Тоже разведчиком будет, как и ты.

Зозуля с обидой смотрел на Петьку.

— Да… Теперь вот разведчик, а мне говорил, — «с дядей рыбачу». Тоже друг называется.

Петька засмеялся.

— Гитлеровскую рыбу ловить молча нужно, — объяснил он. — Теперь и ты молчать будешь, — а то какой из тебя разведчик!

— Ну, не сердись, дай лапу!

Мальчики крепко, как взрослые, пожали друг другу руки.

Зозуля долго смотрел вслед уходившим Назарову и Петьке.

В конце сентября 1943 года, переходя из Полновского района на новое место назначения, в Новосельский район, поближе к Варшавской железной дороге, отряд остановился в большом лесу, чтобы удобнее совершать диверсии на «железке», как партизаны называли железную дорогу. Партизанские связные ходили в Новоселье свободно и приносили оттуда все новости о гитлеровцах и их передвижениях, собранные с помощью местных подпольщиков. Партизанские диверсии на железной дороге не давали гитлеровцам подвозить боеприпасы и снаряжение на Ленинградский фронт.

Но как-то пришедший из Новоселья связной доложил, что немцы усилили охрану районного центра. На всех дорогах стоят посты. Они проверяют каждого направляющегося в Новоселье и разрешают вход лишь тем, кто имеет особые пропуска и числится у них на работе, а остальных задерживают. На станции стоят три эшелона, и их очень сильно охраняют. Один эшелон нагружен бочками — вагоны открытые, а два составлены из закрытых вагонов, что в них, — неизвестно. И у каждого эшелона по двое часовых. Все три состава загнаны в тупик, по-видимому на долгую стоянку.

Командир отряда Николаев задумался.

— Как, по-твоему, Сергей Андреевич, — что там может быть? — спросил он у комиссара.

— По-моему — вот что, — ответил Чернов: — немцы делают запасы бензина для танков и самолетов, а в закрытых вагонах, я считаю, артзапас для отступающей армии. Ведь как ни скрывают это немцы, а армии-то приходится отступать. Однако следует уточнить. Для этого пошлем нашего связного к подпольщикам, работающим на станции, и попросим выяснить точно всю обстановку.

Был отправлен новый связной. Через три дня он вернулся.

— А мы думали, что ты уж и совсем пропал, — встретил его Николаев. — Давай выкладывай, что нового.

Связной еще раз подтвердил, что вход в Новоселье очень труден, — все дороги охраняются патрулями. Он прошел только благодаря предусмотрительно данной ему справке, что он — староста. Поверив его заверениям, что он идет по делам к коменданту, часовые, тщательно обыскав, пропустили его.

Предположения Сергея Андреевича оправдались. Подпольщики — работники станции — просили передать, что, будь у них взрывчатка, можно было бы попытаться взорвать эшелоны.

— Мысль хороша. Не оставлять же боеприпасы гитлеровцам, — сказал комиссар.

Но как переправить взрывчатку?

— Это дело наладим, — уверенно проговорил командир отряда.

Решено было отправлять взрывчатку не прямо в Новоселье, а переслать ее окольным путем.

В деревушке, неподалеку от районного центра, жила у своей родственницы одна москвичка. Перед самым началом войны приехала в отпуск, не успела вовремя уйти, да так и осталась. Красивая, неглупая и энергич-ная девушка, работавшая раньше шеф-поваром в одном из московских ресторанов, сейчас служила в Новоселье, в немецкой офицерской столовой. Это место посоветовали ей взять связанные с партизанами сельские комсомольцы, в расчете, что здесь она сможет добывать нужные сведения о гитлеровцах. Расчет оправдался. За красивой москвичкой вскоре стал сильно ухаживать обер-лейтенант из хозяйственной комендатуры. Девушка держала себя строго, но поклонника не отпугивала, а всё, что узнавала от него, немедленно передавала партизанам через комсомольцев-связных.

Всё это было особенно удобно еще и потому, что, работая в Новоселье, девушка продолжала жить у тетки, в деревушке, отстоящей всего километра на три от районного центра, и каждый день, не возбуждая ничьих подозрений, ходила в Новоселье и возвращалась домой.

Через нее партизаны часто пересылали свои указания новосельским подпольщикам и получали их донесения. Через нее-то и было решено отправить в Новоселье взрывчатку для подрыва эшелонов. Девушка охотно взялась передать взрывчатку и два пистолета подпольщикам-железнодорожникам, рабочему депо, слесарю-коммунисту Данилову и рабочему водокачки — комсомольцу Артемию Федотову. Они уже были предупреждены, кто и как доставит им всё нужное для взрыва.

Дело было лишь за тем, чтобы передать взрывчатку самой москвичке, так как в деревне, где она жила, стоял сильный немецкий гарнизон. А тол и пистолеты нужно было доставить именно к ней домой, так как ее поклонник, обер-лейтенант, часто приезжал за нею на легковой машине, чтобы отвезти ее на работу. Использовать это обстоятельство для доставки боеприпасов в Новоселье было более чем удобно.

Условились о сроке. Москвичка — Вера Кильчевская — выпросила у коменданта выходной день под предлогом того, что ей нужно помочь тетке убрать огород. Встретить людей, которые принесут взрывчатку, и проводить их к девушке должен был один из живших в деревне связных.

Рано утром по шоссейной дороге, ведущей из Аксакова в Новоселье, шли двое нищих. Один из них был старый, седой, как лунь, старик с костылем в руках и надетой через плечо сумой из крепкой парусины. Старик зорко посматривал по сторонам и, прихрамывая, быстро подвигался по тропинке, обочь дороги.

Рядом с ним шагал худенький подросток. Рваные лохмотья, прикрывавшие его тело, болтались на его узких плечах. Серая дорожная пыль покрывала босые ноги, запорошила темный, свисавший на лоб чуб. И у него через плечо висела сума.

Посторонний человек, посмотрев на нищих, несомненно, решил бы, что они возвращаются из удачного похода за милостыней. Сумки были плотно набиты и явно тяжелы. Да и нищие шагали бодро, словно направляясь к какой-то определенной цели.