Камил Икрамов - Улица Оружейников

Ширинбай явно намекал на будущее богатство Талиба. Наверное, если бы не то, что мальчишка оказался внуком уста-Тилля, не было бы всего этого разговора.

— Видите, дядя, — сказал Талиб, — Зарифходжа передавал вам, что с этой торговлей надо кончать.

Дядя Юсуп закашлялся, на глазах его появились слезы. Он кивал в знак согласия, но ничего не мог сказать. Наконец приступ кашля прошел.

— Я завтра же пойду к Зарифходже. Пусть он возьмет меня в приказчики, — прохрипел он.

— Давайте лучше уедем, — сказал Талиб. — Я схожу за билетами.

Домой они возвращались перед заходом солнца. Когда муэдзины стали созывать верующих на вечернюю молитву, дядя с племянником как раз находились возле какой-то мечети. Они помолились вместе со всеми, а когда выходили, опять услышали разговор о новых школах, о том, что в Бухаре полно русских шпионов, что надо убивать всех врагов эмира.

В домик водоноса они вернулись уже в темноте. Талибу всю дорогу казалось, что за ними кто-то идет, то он слышал за собой шаги, то чувствовал на своей спине чей-то тяжелый взгляд. Скорее всего, ему это просто чудилось.

Водонос и его жена ушли в свою каморку. Ибрагим предложил вскипятить чай. Дядя с племянником отказались. Молча легли они на полу поближе к потухающему сандалу.

Перед сном Талиб спросил дядю:

— Может быть, дедушка оставил большое наследство, может быть, он зарыл клад в землю, а где он зарыт, сказано в той тетрадке?

— Нет, Талибджан. Конечно, хорошо, если бы было так. Но твой дедушка только один раз нашел золото в долине реки Талас. Этого золота было так мало, что добывать его оказалось просто невыгодно. Выгоднее было делать саманные кирпичи по копейке за сотню. Наверное, в тетрадке он рассказывает свою жизнь. У него была интересная жизнь. И поучительная. А насчет клада забудь. Он никогда ничего не прятал, твой дедушка. Те, кто мало знал его, считали дедушку очень скрытным и думали, что он хранит золотые клады. Так часто бывает. Но люди близкие знали, что он неудачник вроде меня и мечтатель. Ты ведь почти не помнишь дедушку, а я помню. Неудачник и мечтатель. А про клады забудь, это сказка, как «Фархад и Ширин».

— Ты еще маленький все же, — сказал дядя Юсуп. — В Бухаре есть возможности. Мы можем разбогатеть и тогда вернемся домой в Ташкент.

Мысль о богатстве, о деньгах, о независимости все больше овладевала Юсупом-неудачником. Раньше, когда он работал трамвайным кондуктором или даже когда он начинал торговать синькой и нитками в лавке возле Шейхантаура, он не говорил о богатстве. Странное дело, мысли о богатстве, желание разбогатеть стали чаще появляться у дяди Юсупа после того, как его обокрали, после того, как неизвестный злоумышленник в одну ночь превратил мелкого торговца в нищего, отягощенного долгами. Лежа в лачуге водоноса, дядя Юсуп упорно вел какие-то расчеты, что-то писал на листочках, складывал, умножал, делил. Раньше в мечети он молился только о здоровье и благополучии. Теперь же все чаще просил у аллаха вещей более конкретных. Например, повышения цен на бумажные товары в Бухаре, понижения цен в Ташкенте и Самарканде, где покупал эти товары оптом.

— Ты не понимаешь, — говорил он в то ясное безоблачное утро, — богатство — это все. Все, что хочешь. Ты видел, как живут Зиядулла и Ширинбай. С золота едят. Серебром черпают. Но погоди, настанут еще бирюзовые дни нашей жизни.

— Нет, — возражал Талиб. — Я не хочу быть торговцем или миллионером. Я хочу быть машинистом или мотоциклистом. Уедем отсюда. Мне непонятна жизнь, когда всего нужно бояться.

Чем больше Талиб жил в Бухаре, тем сильнее тосковал по Ташкенту. Когда-то, помогая отцу, он хотел стать кузнецом, властелином раскаленного железа, плющить его тяжелым молотом, тянуть его на звонкой наковальне, делать топоры и мотыги и мечтал выковать такую же гибкую, отливающую золотом саблю, какую ковал его отец. Катаясь с Федором Пшеницыным на сверкающем мотоцикле, Талиб не думал о тех мастерах, что сделали эту чудо-машину, точно так же как, слушая рассказ лысого машиниста об устройстве паровоза, не думал о людях, умеющих им управлять. Зато здесь, в Бухаре, ему часто снилось, как он мчится на паровозе, у которого есть такой же руль, как у мотоцикла, он мчится то по городу, то по базару, и люди смотрят на него с восхищением.

Паровоз-мотоцикл его сновидений мог ездить по рельсам и по полю, а иногда даже летать. Он трещал, как мотоцикл, и пускал пар из-под колес.

— Ты не понимаешь законов шариата, — говорил дядя Юсуп. — У тебя каша в голове. Мы правоверные мусульмане, и царь ислама эмир Бухарский всегда защитит нас. Кроме того, он такой же узбек, как мы.

Так разговаривали дядя с племянником в то безоблачное утро. Они пили чай, ели вкусные мясные пирожки и не торопились никуда идти. Правда, Талиб уже дня два-три собирался сходить на вокзал, узнать подробнее, как можно уехать в Ташкент, когда ходят поезда и сколько стоят билеты, а дядя Юсуп все еще не посетил Зарифходжу, обещавшего взять его в приказчики.

— Весна наступает, пахнет весной, — сказал дядя Юсуп. — Скоро прилетят ласточки и аисты вернутся на свои минареты. Здесь будет хорошо. Летом здесь жарко, а весной хорошо.

Талиб ничего не сказал. Он был сердит, озабочен, не хотел больше спорить и потому обрадовался приходу водоноса.

Хозяин нерешительно вошел в свой дом, остановился у двери и пристально посмотрел на дядю Юсупа.

— Ты хочешь что-то сообщить нам? — беззаботно спросил дядя Юсуп.

— Да, — сказал Анвар-водонос и замолчал.

— Говори же, — сказал дядя Юсуп. — Я слушаю.

— Вы должны уйти. — Водонос был краток. Вообще застенчивый и от застенчивости обычно многословный со своими квартирантами, он был сейчас слишком уж краток.

— В чем дело? Что ты говоришь, куда мы должны уйти? — недоумевал дядя Юсуп.

— Куда хотите, — так же кратко сказал водонос.

— Уйти из твоего дома? — переспросил дядя.

— Да, уйти из моего дома. Я был в мечети, и мне сказали, что я должен выгнать вас, если хочу сохранить свою жизнь.

— Но почему? Почему? — Дядя Юсуп ничего не понимал.

Водонос Анвар всегда с уважением и даже подобострастием относился к своим квартирантам, считал честью жить с ними под одной крышей. Кроме того — и это имело большое значение для его семьи, — деньги, которые жильцы платили за комнату и еду, помогали ему сводить концы с концами.

— Мне сказали, что вы враги ислама и нашего добродетельного эмира, вы русские шпионы. — Глаза несчастного водоноса смотрели на дядю с племянником тупо и зло.

— Какие же мы русские шпионы? — взмолился дядя Юсуп. — Мы такие же мусульмане, как ты. Мой Талиб такой же мальчик, как твой Ибрагим.