Стивен Гулд - Джампер: История Гриффина

— Извини. Я повредил спину, вот тут, слева. Я был бы рад, если бы ты взяла меня под правую руку.

Она просияла.

— Я сразу почувствовала, когда ты напрягся.

— Ага.

До «Лаветас» идти было десять минут, там мы взяли кофе на вынос. Позади кофейни между «Стейт-стейшн» и железнодорожной станцией протянулось кладбище.

— Тебе не холодно? — спросила она.

Сначала небо затянуло тучками, но теперь полностью развиднелось, и только ветер разносил повсюду соленые брызги.

— Надеюсь, будет теплее, если ты поделишься со мной своим пальто.

Она усмехнулась.

— Мне нравится, как работает твоя мысль.

Она указала на скамейку в дальнем углу кладбища:

— Вот сюда. Я здесь обычно рисую.

Эвэ широко распахнула свое пальто на скамье и жестом пригласила сесть. Когда я сел, мы оба в него завернулись.

— Ого! — сказала она.

Я еле осмеливался вздохнуть.

— Что?

— Мы оба в нем помешаемся. Я думала, ты крупнее.

В моей голове ты занимаешь гораздо больше места.

— Прости. Я всегда был маловат для своего…

Она меня поцеловала.

Я закрыл глаза и растворился в этом поцелуе.

Через секунду она отпрянула, и я сказал:

— Ты просто могла бы сказать «заткнись».

— Ты жалуешься, что ли? То есть…

На сей раз я остановил ее.

О боже.

Наши руки блуждали, ее руки направляли мои. Я чувствовал боль, но не ту, что терзала меня в предыдущие недели. Ее рука, двигаясь под моей рубашкой, наткнулась на мою рану, и я прямо-таки заорал ей в ухо.

— Прости. Мне только вчера сняли швы, и это место все еще… э-э… уязвимое.

— Швы?! А что случилось? — Она повернула меня и задрала на мне рубаху. — Господи Иисусе! Что произошло?

Я шевелил губами, но не мог ничего произнести.

— Гриффин! В чем дело? Кто-то ведь сделал это с тобой?

— Ну… да, — признался я.

— Почему? Это ведь от ножа, да?

— Да, — торопливо сказал я. — Он целился в мою почку.

Я встал, заправил рубаху и надел куртку.

— Холодно.

Она запахнула пальто.

— Кто это сделал?

— Я соврал твоим родителям.

Она выглядела сбитой с толку.

— Что? Почему ты не можешь прямо ответить на вопрос? Что это значит, что ты соврал моим родителям?

— Я не живу с родственниками. У меня нет дедушки и бабушки. У меня нет дяди. После того, как моих родителей… как они умерли, я жил у друга в Мехико, потом уже обзавелся собственным жилищем. Жильем в пустыне, о котором я тебе говорил.

— Какое это все имеет отношение к ране у тебя на боку?

Я с силой пнул ворох прошлогодних листьев, пожухлых и скрюченных, так что они разлетелись. Это было ошибкой.

— Ой! — Я заковылял, описывая круги и потирая левый бок. — Я пытаюсь сказать, что не хочу больше врать. Но и сумасшедшим мне тоже не хочется выглядеть в твоих глазах. А большая часть моего рассказа похожа на бред сумасшедшего.

Она подтянула под себя ноги, накрыла полами пальто и обхватила руками.

— Типа чего?

— Люди, которые убили моих родителей, пытаются убить меня. Во время покушения на меня убили моих папу и маму.

Было похоже, что она собирается заплакать. Она мне не верит. Думает, я больной. Я протянул руку и принял позу регулировщика на дороге, останавливающего поток машин.

— Подожди. Я докажу.

И я прыгнул.

Она сейчас закричит и убежит, думал я, сдирая копии газетных статей с фанерной доски в Норе.

И прыгнул обратно.

Она вскочила со скамьи, но не двигалась с места. Рот закрыт рукой. Увидев меня, отшатнулась и резко села обратно, так как ее каменный край ударил ее под коленки.

Я шагнул к ней, она тяжело дышала, и ее глаза расширились. Наконец она отпрянула. И я сразу понял, каково ей было, когда я шарахнулся от нее возле дома в тот момент, когда она пыталась взять меня под руку и случайно задела мою рану. Я подошел очень медленно и положил бумаги на край скамьи, но едва убрал руку, как ветер попытался их разметать, и мне пришлось придержать листки рукой.

— Слушай, сейчас все разлетится, если ты не возьмешь.

Я подвинул бумаги к ней поближе, стараясь держаться на расстоянии.

Она опустила руку, стараясь не соприкоснуться с моей, но тем не менее прижала листки к скамейке. Я выпрямился и отошел.

— Что это было? — В ее голосе прорывался еле сдерживаемый крик. — Как ты это сделал?

Я показал на бумажки.

— Там все написано. Смотри.

Она взяла мои листки, а я тихо сказал:

— У меня есть и другие рубцы — старые шрамы. Первые две истории как раз о дне, когда они появились, а мои родители были еще живы. Я знаю, там написано про наркотики, но это все хрень, верить этому не нужно. — Я указал на правое бедро, где была рана, которую я получил тогда. — В ту ночь они чуть меня не убили.

Она стала читать, время от времени взглядывая на меня, словно следя за моими передвижениями.

— Значит, тебя на самом деле зовут Гриффин О’Коннер?

Вот она дошла до третьей страницы и спросила:

— Кто такие Сэм Коултон и Консуэло… эээ… Монхаррас? — букву «х» она произнесла правильно, мягко.

— Сэм и Консуэло нашли меня в пустыне после… той ночи. Выходили меня, а потом мы с Консуэло уехали в Оахаку, где я жил у ее племянницы почти два года, пока «они» снова меня не нашли, так что мне пришлось уехать. После этого я жил сам по себе. Эти ублюдки держали Сэма и Консуэло в заложниках, стараясь добраться до меня. Когда я наслал на них службу иммиграции… ну, сама увидишь.

Она продолжила чтение. Дойдя до перечисления убитых, она перестала посматривать на меня. Я замер в неудобной позе, с прижатыми к телу руками. Я чувствовал, как опустились мои плечи, я весь ссутулился. Обвиняемый сидит на скамье подсудимых, ожидая вердикта присяжных.

— Так почему они хотят тебя убить?

Я покачал головой.

— Если бы я знал наверняка…

— Это имеет отношение к тому, м-м-м, что ты сейчас сделал?

— Да, я думаю.

— А что ты сделал? — Она облизнула губы. — То есть я видела, что ты исчез, но куда ты делся?

— Домой, ну, в Южную Калифорнию. В пустыню.

— Да врешь ты все.

Я покачал головой.

— Нет. Хочешь увидеть? — и сделал шаг вперед.

Она подняла руки вверх.

— Эй, парень!

Я снова отошел, уголки моих губ опустились. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Эвэ показала на дальний угол кладбища.

— Видишь тот угол у здания родильного дома? — Он был в двухстах ярдах от нас. — Прыгни туда. Покажи мне.

Я показал.

Сколько там могло быть «чувствительных»? Надеялся, что ни одного.

Я стоял там, на расстоянии в двести футов, и махал ей. Спустя какой-то момент она тоже подняла руку и жестом меня подозвала. Я вернулся, своим способом. На сей раз, когда я появился, она не дергалась.

— Я полагаю, это наркотики. Ты что-то подмешал в кофе?

Я покачал головой.

— Как ты это делаешь?