Стивен Гулд - Джампер: История Гриффина

Подъем на холм занял больше времени, чем спуск. И дело было не только в силе притяжения. Не будь мой мочевой пузырь переполнен, я ни за что бы туда не потащился, к тому же ступать по гравию босыми ступнями было больно. Самым сложным казалось не рухнуть прямо на месте, потому что сил подняться у меня точно не было.

Бородач выбрался из-под навеса и посмотрел на меня.

— Ты в порядке?

«Нет», — подумал я, но кивнул и похромал дальше вверх.

Он подошел к раскладному стулу.

— Я Сэм, — сказал он. — А у тебя-то имя есть?

— Гриф… — запнулся я, но потом продолжил: — Джон Гриффорд. Меня называют Грифф.

Женщина, которая утверждала, что представляет школьный округ, спрашивала меня, Гриффина О’Коннера.

— Что с ним случилось? — Я показал на навес.

— Бандиты. Он мексиканец, пересек границу в поисках работы. Довольно бедный, но все же при деньгах, — как правило, эти бедолаги имеют при себе деньги, все, что его большая семья может наскрести вскладчину и обменять на американские доллары, чтобы он мог доехать до города и начать искать работу, когда пересечет границу. Грабителей, которые охотятся за такими, как он, полно по обе стороны границы. После нападения они ведь жаловаться в полицию не пойдут. В половине случаев сама полиция их и грабит.

Сэм замолчал, пока, превозмогая боль, я опускался в кресло.

— Когда я услышал, как ты говоришь, сразу понял, что ты не мексиканец, но у тебя может быть похожая история. Кто же на тебя напал?

Я посмотрел в сторону и приложил руку ко рту. Повязка так сдавила голову, что, казалось, вот-вот порвется.

И тут он задал самый страшный вопрос:

— Где твои родители?

Меня чуть не подбросило. Это было похоже на взрыв. Я знал, что нахожусь в безопасности, но мне захотелось мгновенно исчезнуть. Я мучительно желал скрыться, убежать, но разве от фактов убежишь?

— Они у…у…умерли!

Вот. Я сказал это. Выговорил то, о чем не мог думать.

— Где? — Глаза Сэма расширились, он зыркнул в сторону. — Когда?

Он думает, это случилось там, где они меня нашли, что люди, напавшие на меня, могут находиться поблизости.

— В Сан-Диего, вчера ночью.

О, черт. Что толку было выдумывать себе имя? Он прочтет в газете и запросто вычислит, как меня зовут на самом деле.

Кое-что из того, что постоянно твердил мне папа, быстро пронеслось в голове.

Лучше молчать в тряпочку и считаться придурком, чем открывать рот и непосредственно это доказывать.

Сэм опустил плечи.

— Как же ты сюда добрался? Они тебя выбросили по дороге? Они могут еще быть где-то здесь?

Я покачал головой.

— Я убежал… Я здесь потому, что тут казалось… безопасно.

Я взглянул на синий навес.

— Как ты убежал?

Я снова покачал головой.

— Не могу вам сказать. Но, честное слово, те, кто убил… — пришлось прикусить губу и на секунду крепко зажмуриться. — Последний раз я видел их в Сан-Диего. Не здесь.

Некоторое время он пристально разглядывал меня, потом сказал:

— В общем так. Пабло, который там лежит, требуется срочная медицинская помощь. Мы положим его в грузовик, я свяжусь по рации с окружной службой неотложной медпомощи и встречу их на шоссе. Полиция и пограничники очень скоро могут вмешаться в твое дело, так что я задам тебе только один вопрос: следует ли нам заявлять о тебе? Ты ведь не обращался в полицию Сан-Диего, не так ли?

Я уставился на него.

— Вы же взрослый дядя, правда? Конечно, вы все им расскажете, неважно, просил я об этом или нет. Я всего-навсего ребенок. То, что я хочу, не имеет значения. Я в меньшинстве.

Он моргнул, потом беззвучно рассмеялся, будто я сказал что-то смешное.

— И вообще, зачем тогда спрашивать?

Получилось слишком резко. Я сжал губы, решив, что больше не скажу ни слова.

Он внимательно посмотрел на меня, и лицо его сморщилось.

— Детка, я понял, с тобой и твоими близкими приключилось что-то по-настоящему плохое, но также я знаю наверняка, что и ты — в беде. Я здесь постоянно встречаю людей, попавших в беду. В основном, это рабочие без документов, пересекающие границу. Но я не собираюсь судить их. Все, что мы с Консуэло можем сделать, — это спасти их от смерти. Иногда просто подать глоток воды, а иногда — организовать медицинскую транспортировку. Но мы никого не судим и не подключаем миграционные службы, пока не возникает такая необходимость.

Я не могу понять, как будет лучше для тебя. Ведь мне неизвестно, что именно произошло и почему. Ты не умираешь, значит, мне не нужно привлекать силы округа и полицию. Не знаю, захотят ли копы отвезти тебя в то место, где люди, совершившие такое злодеяние, могут снова попытаться тебя достать, и захотят ли они вообще этим заниматься. Поэтому снова спрашиваю, и я действительно подразумеваю то, что говорю: нужно ли мне рассказывать о тебе полиции?

Я замотал головой из стороны в сторону так сильно, что волдырь на шее пронзила боль.

— Ну, все тогда. Не расскажу.

Сэм начал собираться.

Несмотря на мое намерение молчать, я произнес:

— Почему вы это делаете, в смысле, помогаете нелегалам?

— Кто-то же должен. Я этим занимаюсь уже шесть лет, с тех пор как обнаружил трех мертвецов у границы принадлежащей мне земли. А Консуэло потеряла своих, мужа и сына-подростка, чуть западнее этих мест. На середине пути проводник начал вымогать деньги зато, чтобы везти их на машине дальше, и все это происходило в совсем диких местах, где нет ни души. Консуэло узнала об этом от женщины, попутчицы, у которой нашлось чем заплатить, чтобы не идти пешком и не умереть в канаве.

Я облизнул губы.

— У нее были наличные?

— Она предложила иной способ оплаты.

Я посмотрел на него в недоумении.

Сэм воскликнул:

— Боже, да ты еще совсем маленький! Но рассуждаешь словно взрослый, так что я забываю о твоем возрасте. Она расплатилась своим телом.

Я почувствовал, как покраснели мои уши.

— Сколько тебе, малыш? Одиннадцать? Двенадцать?

— Девять.

У Сэма отвалилась челюсть.

— Но будет десять в следующем месяце, — добавил я.

Он ущипнул себя за переносицу.

— Я все-таки должен обратиться в полицию.

— Но вы же обещали!

— Я не обещал ничего конкретного. — Он покачал головой. — Но я сказал, что не буду. Думается, что и не буду. — Он встал. — Консуэло! Ехать пора! — Открыл дверцу машины. — Ты поедешь впереди. Консуэло сядет сзади и будет следить за Пабло.

— Я не могу подождать вас здесь?

— А мы сюда не вернемся. После того как передадим Пабло врачам, я отправляюсь домой. — Он жестом указал на закатное солнце. — На сегодня хватит.

Чтобы забраться в автомобиль, мне потребовалось почти столько же времени, сколько Сэму и Консуэло, — чтобы затащить Пабло на носилках в заднюю часть пикапа, сложить навес и убрать стульчики и холодильник.