Муни Витчер - Джено и черная печать мадам Крикен

Джено и Суоми вместе с остальными вошли в зал. Стены и потолок его были голубыми, как небо, а бархатные кресла — ярко-красными. На помосте возвышался величественный Пьянсерено, древнейший орган, созданный в 1555 году. Он воспроизводил звуки всех музыкальных инструментов: от скрипки до трубы, от фортепьяно до гобоя. Его трубы — а их оказалось больше тысячи! — были сделаны из дерева, а бортики клавиатур позолочены по краям. Одни трубы звучали очень высоко, другие — очень низко. Эксплуатировать Пьянсерено приходилось каждый день, но никто, кроме Стаса Бендатова, не имел права играть на этом удивительном инструменте, отмечающем время магопсихических занятий.

Стас и псиофа провозились несколько минут, но трубы по-прежнему издавали только шум, дребезжание и прочие неприятные звуки. Агата Войцик с Юди Одой уселись в первом ряду, Джено и Суоми остались стоять в стороне, ожидая, пока прояснится ситуация. Финка неожиданно вспомнила свое видение, посетившее ее, когда мадам Крикен передавала ей Блокирующее слово. Тогда она видела в мегасофии сердитого Стаса Бендатова. Астор Венти внимательно осматривал зал снизу доверху, пытаясь понять, где же может находиться потайной ход, но ничего необычного так и не заметил. Он попросил Суоми сконцентрироваться, чтобы с помощью своего разума уловить, нет ли в стенах или в полу каких-то аномалий, но девочка не успела этого сделать, потому что пронзительный голос волшебницы-псиофы заставил ее содрогнуться.

— Третья клавиатура Пьянсерено испорчена. Клавиш охотничьего рожка забит, четвертый клавиш флейты тоже, а на двадцать втором клавише виолончели остался четкий отпечаток руки, испачканной мертвящим песком, губительным красным порошком. Его невозможно стереть. Им можно испортить любую вещь. Если мне дозволят высказать свое мнение, это сделали дети.

Стас Бендатов надел шапку и направился к вокофону, уловившему его настроение и загремевшему громоподобным голосом, — большой микрофон, установленный на помосте, уже был готов к испытаниям в психофонии.

— Кто знает, что произошло?! Признавайтесь сейчас же! Я требую ответа! — негодовал русский врач.

По мегасофии пробежал гул голосов. Псиофы пристально посмотрели на четырех присутствовавших антеев, и те съежились, почувствовав, что Стас злится именно на них.

Вокофон так и остался включенным, и было прекрасно слышно, как тяжело дышит врач Аркса. Неожиданно он чихнул, вызвав страшный грохот.

— Никак не могу избавиться от простуды, — сказал Стас, вытаскивая из кармана громадный носовой платок. — Всё, я выключаю вокофон, испытаний в психофонии сегодня не будет. А сейчас пусть виновный выйдет вперед!

Агата поднялась на ноги и, повернувшись к Суоми, показала на нее пальцем:

— Это она пользовалась мертвящим песком. Посмотрите на ее черные перчатки.

Суоми задрожала: видение, которое у нее было в Служебкабио, начинало сбываться. Джено сделал несколько шагов к помосту, но голос Стаса остановил его:

— Подойди сюда, Суоми Лиекко.

Девочка, нащупывая путь белой тростью, подошла к ступенькам помоста, но эмоции не позволили ей подняться. От гнева и стыда щеки у нее покраснели как помидоры. Положив трость на землю, она показала руки в перчатках. На пальцах правой перчатки были песчинки пурпурного цвета.

Русский врач, спустившись с помоста вместе с псиофой, убедился, что это крупинки красного порошка. Волшебница обнюхала его и, кивнув головой, подтвердила:

— Мертвящий песок.

Девочка закричала:

— Нет-нет! Это Агата подсунула мне пакет… Я… ничего не знала. Я не могла видеть, что там внутри! Я слепая!

Голос Суоми был полон тоски, девочка потеряла над собой контроль, ведь ее несправедливо обвиняли. Астор Венти вмешался:

— Да, это правда. Я тоже присутствовал, когда Агата…

Стас прервал его:

— Замолчи. У тебя в Арксе и так достаточно проблем. Хочешь еще больше осложнить свое положение?

Внезапно массивные деревянные ворота распахнулись, и в мегасофию ворвалась мисс О’Коннор, к которой незамедлительно стали поступать многочисленные телепатические приглашения от псиофов и от ее любимицы Агаты.

— Что здесь произошло? Пьянсерено действительно испорчен? — спросила она, быстрым шагом подходя к помосту. Оскар, Офелия и Оттон, как всегда, сопровождали ее.

— Да, испорчен. Это настоящая катастрофа, — ответил Стас, приближаясь к Суоми.

— Она? — спросила экономка с довольным видом.

— Похоже на то. Ее руки испачканы в мертвящем песке.

— В таком случае, дорогая Суоми Лиекко, сейчас мы отправимся к Ранье Мохаддине: лжендофия не прощает ошибок. Если ты говоришь правду, с тобой ничего не случится. Если же все обстоит иначе, и это действительно ты, то наряду с наказанием суммуса сапиенса ты подвергнешься и физическим изменениям. Порча Пьянсерено — серьезнейшее преступление. Ты рискуешь пропустить интерканто и остаться на первом уровне!

Оскар уперся передними лапами в ноги Суоми, девочка потеряла равновесие, но Стас поддержал ее за плечи:

— Оскар, ты слишком резвый щенок, — сказал он.

Мисс О’Коннор строго прикрикнула на щенка и злобно взглянула на финскую антею.

Юди подмигнул Агате, та засмеялась. Стас заметил это и, прежде чем экономка успела увести Суоми, воскликнул:

— По-моему, на лжендофию должны отправиться все присутствующие здесь антеи.

Мисс О’Коннор подняла голову и удивленно спросила:

— Все или один… Джено Астор Венти?

— Все четверо, — подтвердил врач Аркса.

Агата с Юди потупили взор, а Джено, решительно направившись к галерее, сказал:

— Доктор Бендатов, мы с Суоми скоро вернемся.

До десяти вечера оставалось всего десять минут, и мисс О’Коннор сильно нервничала, потому что ей нужно было успеть в свою аудиторию на занятия по призракам. Как только они пустились в путь к аудитории Возвышенной пищи, она отправила парасферу мудрой, уже сладко спавшей в своем жилище.

Ранья в спешке спустилась по лестнице и предстала перед антеями в домашнем халате.

— Что случилось? — зевая, спросила она.

— Я понимаю, что время сейчас не самое подходящее. Но необходимо устроить испытание в лжендофии для этих четырех антеев. Суоми или кто-то из них испортил Пьянсерено, — торопливо объяснила экономка.

— Серьезный случай, — согласилась Ранья, входя в аудиторию Возвышенной пищи. Она велела антеям рассесться по табуреткам и объяснила, что им предстоит сделать в полной темноте.

Для Суоми и Джено это занятие было первым, для Юди — вторым, а Агата уже владела этой техникой, так как находилась на втором уровне.

Ранья Мохаддина разлила в квадратные стаканы по литру Пифагорейской воды, очень сильной алхимической субстанции, способной вызвать физические изменения у того, кто говорит неправду. Наиболее распространенными реакциями были горбы, морщины, ожоги, мутации носов, глаз, ртов и ушей.