Хейно Вяли - Колумб Земли Колумба

В море не было ни одного паруса. А за отражающимся в воде зеленым сосняком лежала далекая отсюда и недоступная земля.

Это была не та земля, куда можно было попасть, идя просто вдоль берега.

Кирсти смотрела туда, и тревожное беспокойство поселилось у нее в душе.

Но тут ее тронули за плечо.

— Я соорудил корабль, — сказал мальчик.

Это была лодочка, вырезанная из щепки. У нее не было ни киля, ни руля, а в дно было воткнуто бритвенное лезвие. Но у нее была мачта, а на мачте парус. Парус был бумажный из листа тетради в клеточку, и на нем было написано синими чернилами: 3–1=2.

— Я построил его для тебя, — сказал мальчик. — Хочешь?

— Хочу! — сказала девочка, и глаза ее стали как оливково-зеленое море, в котором отражались обрызганные солнечным светом гроздья рябины. Потому что у нее был корабль. И имелся капитан. И море. И далекая земля.

За кораблем тянулся дрожащий след. А парус казался белым, как чайка.

Это был крохотный парус.

И море в сравнении с ним казалось еще более огромным.

Нужна отчаянная храбрость, чтобы с таким крохотным парусом пуститься в такое огромное море.

А на отцовском письменном столе шло строительство корабля.

А на море Кирсти до боли сжала руку мальчика. Для их кораблика не было проложенного пути. Лишь далекая земля была впереди. Земля, куда они решили доплыть. Но корабль сел на мель.

Кирсти сжала руку мальчика. Ветер напрягал парус, но кораблик бессильно покачивался, уперевшись носом в травинку.

— Авось ветер повернет, — сказал мальчик, — или поднимется шторм.

Но ветер не повернул и шторм не поднялся. И корабль стоял на мели.

— Мы не можем ждать, — сказала Кирсти. — Смотри, сколько нам еще плыть!

— Мы должны что-то предпринять, — сказал мальчик. — Потому что нам действительно некогда ждать.

Очень трудно предпринять что-либо, если ты едва только вышел в море и до берега далеко, а корабль на мели. Очень трудно предпринять что-либо.

— Мы должны бросать туда что-нибудь, — сказал мальчик. — Чтобы поднялись волны.

— А если мы попадем в корабль и повредим его? — спросила девочка.

— Все равно, — сказал мальчик. — Потому что, если на весы поставлено так много, щадить себя не приходится.

Мальчик кидал в воду камешки. Он бросал их осторожно и не слишком близко к кораблю. И камни, падая в воду, поднимали волны, но они не достигали мели. Потому что в тяжелую годину можешь быть готов ко многому, но все же это не шутка — такой ценой снимать с мели корабль, который сам же построил.

— Но может быть, все-таки поднимется ветер? — сказал мальчик.

— Нет, — сказала девочка. — Лучше уж перевернемся, но мы не можем сидеть на мели и ждать.

И они оба теперь начали бросать камни в корабль. Чтобы или перевернуться, или чтобы поднялись волны, которые сняли бы их с мели.

Они не перевернулись. Но корабль получил повреждение и лег в дрейф.

Это было лучше, чем сидеть на мели. Но не хорошо, потому что на дрейфующем корабле можно никогда не доплыть туда, куда плывешь.

Мальчик и девочка стояли озабоченные, плотно сжав губы. Накренившись, словно чайка с подбитым крылом, дрейфовал в море маленький белый парус. Они смотрели на него не отрываясь, еще не понимая до конца, что когда сам спас свой корабль — снял его с мели — и после этого можешь дрейфовать, то это значит, что твой корабль не погиб. И что на таком корабле можно продолжать плавание по намеченному курсу.

— Смотри! — сказала Кирсти мальчику и положила свою маленькую руку в его большую ладонь рабочего человека.

Парус на море снова поднялся. Медленно поворачивал корабль нос в сторону далекой земли.

Они держали друг друга за руки, два счастливых маленьких человека. В глазах отражалось голубое небо, и оливково-коричневое море, и красные гроздья рябины, и далекий берег в пятнах солнечного света, и белый парус.

Парус казался крохотным и далеким и белел, как чайка в морском просторе. И он все удалялся и удалялся, а веселый волнистый хвост устремлялся за ним вдогонку.

А на отцовском письменном столе строили корабль.

Зря строили.

Потому что тем, кто вышел в море на лодке, сделанной собственными руками, не нужен корабль, построенный другими.

Уже четвертый день Тийа Тийдус, Мадис Муйст и Роби Рибулас не знали, что делать с этой козой. В первый день Роби просто ухватился за поводок — обрывок старой веревки длиной метров в пять, волочившийся за козой по земле, — вывел бородатую бродягу из парка и велел ей немедленно убираться прочь. Коза пошевелила ушами, ущипнула травы раз-другой, прожевала, почесала задней ногой у себя под подбородком и… гордо зашагала обратно в парк. Ребята снова выволокли ее из парка подальше. Подняв палец перед пучеглазой, жующей козьей мордой, Тийа Тийдус провела воспитательную беседу, и пионеры вернулись в парк. Просвещенная лекцией, коза вышагивала вслед за ними. Упрямое животное вывели из парка в третий раз, а Роби Рибулас сказал, что воспитывать козу надо с помощью недоуздка, и как следует протянул козу по ляжке. Коза драпанула, но, немного погодя, вернулась в парк с другой стороны…

Сегодня коза опять явилась и заставила пионеров целый час гоняться за собой, но затем задышала тяжело, вздрагивая всем телом, и Мадис Муйст успел наступить ногой на конец поводка. Роби Рибулас, сам дышавший не легче, чем коза, решил как следует выдрать ее, наказав за прошлое и настоящее, а заодно и впредь на будущее.

Но не успел Роби всыпать козе даже то, что причиталось ей за первый день, а уж Мадис, начавший почему-то оглядываться, вдруг сказал, что, хотя эта бородатая напасть и заслужила хорошую баню, все же неудобно: человек в пионерском галстуке бьет животное, да еще в публичном месте. И Тийа его поддержала. Но Роби ответил, что не сочтет за труд отойти с козой куда-нибудь в сторонку, где чужой глаз не увидит, а ухо не услышит, как он будет ее воспитывать. Но Тийа и Мадис решительно воспротивились, и вышло так, что подлая скотина, отделавшись легким испугом, затрусила по знакомой дороге в парк.

Трое пионеров сели на землю и стали держать военный совет. Три дня они пытались выяснить, кто хозяин козы, но все, у кого только они ни спрашивали, лишь пожимали плечами. Сама же коза по вечерам незаметно исчезала. Куда? Поди знай!

И тут у Тийи вдруг возникла прекрасная идея: козу надо отвести в милицию! Существо без определенного местожительства и нарушает общественный порядок! Пусть милиция и разберется!

Улица Пикапыллу — длинная и узкая — считалась в пригороде самой богатой садами. Царили здесь Аннус Раазуке, Яак Тильбути и Тынис Ассаку.

Эта троица мечтала о геройских подвигах и называла себя мушкетерами, а пока что на Пикапыллу не было ни одного лаза в сад или тайника во дворах, не разведанного ими, и не было ни одного дерева или ягодного куста в садах, с которого они не сняли бы пробу по своему желанию и усмотрению.