Хейно Вяли - Колумб Земли Колумба

На глазах Урмаса слезы.

Яан опускает голову. Урмас прав: идти нельзя. Но что же делать?

— Ах, и это ружье… — вспоминает он огорченно. Но даже если бы ружье было теперь при них, что с того? Идти с ружьем наперевес против бандитов? Нет, это было бы бессмысленно.

Что же делать? Урмас тянет его за рукав. Они продолжают идти вперед. Яан чувствует, какая тяжелая у него голова, а колени дрожат.

— Мы должны сразу же уйти с острова, быстро, как только сможем, — шепчет Урмас тревожно, но убежденно. — Мы должны привести подмогу. Иначе никто и не узнает… Мы единственная их надежда. Мы не имеем права ничего делать опрометчиво…

— Ты, кажется, прав, — соглашается Яан. — Только вот… Ты сумеешь… вернуться?

— Разве ты не сумеешь?

Яан качает головой. Нет! Во-первых, он сейчас не в состоянии сориентироваться на острове, во-вторых, едва ли он сможет найти место, откуда начинается гать. Ведь он шел сюда и видел только таинственный остров впереди — больше ничего!

Урмас едва не плачет. Полтора тяжких дня в походе он следил лишь за ногами Пеэтера, шедшего впереди, и старался попадать в его следы, точно след в след.

Древний лес над ковром мхов стал ниже и теплее. То тут, то там они бредут в мокрой болотной траве. Среди кустов находят родник. Жадно смачивает Яан ледяной водой свое пылающее лицо. По настоянию Урмаса промывают рану. Предплечье распухло, рана пугает, но оба делают вид, что ничего особенного нет, хотя у Урмаса дрожат губы, а Яан жадно подносит ладонью воду ко рту. Молча отрывает Урмас новую полосу от подола рубашки.

— Такая рана быстро зарастает! — заявляет он не слишком уверенно.

— Чепуха! — неестественно громко говорит Яан, и оба растерянно умолкают.

Утро ясное и прохладное. Мальчикам зябко. Взгляд Яана рассеянно блуждает по следам, которые они оставили на росной траве.

— Слушай! — спохватывается он. — Они же погонятся за нами. А наши следы отчетливо видны.

Оба вскакивают на ноги и, прислушиваясь, зорко всматриваются в окружающий их лес. Ничего не слышно, но Урмас чувствует то же самое, что и вчера, на посту возле бункера, штаба группы: вот сейчас, сейчас же!.. Только теперь причин для опасений более чем достаточно.

«Надо действовать! — велит себе Яан. — Надо действовать, действовать…»

— Следуй за мной! — велит он товарищу. Голова тяжелая. Он еще почти не отдает себе отчета, почему подходит все ближе к болоту, но чувствует, что начинает вызревать какой-то хитрый план.

— Скорее! — тяжело дыша, твердит он.

Они почти бегут.

Ребята на краю болота. Уже несколько раз они пересекли чавкающие под ногами поляны. Завеса тумана на болоте розовеет. Из-за горизонта высовывается морковно-красный край солнца.

— Скорее, дальше вперед! — приказывает Яан. — Ты вправо, я влево.

За мальчишками тащутся по болоту в разные стороны глубокие следы.

— Возвращаться будем осторожно по старым следам, — поучает Яан. — Чтобы осталось впечатление, что мы не вернулись… Понимаешь?

Мальчишки торопятся словно заведенные. Успеют ли?.. Или встретятся носом к носу с преследователями? Им невдомек, что на сухой земле в сумеречном подлеске они не оставили никаких следов.

Между канавами разрослись густые кусты ивняка. Это естественные шалаши с подстилкой из слежавшейся листвы. Осторожно сходят мальчики с тропы и, раздвинув ветки, залезают в кусты. С трудом, перебегая от куста к кусту, они спешат в сторону от своего прежнего пути к опушке леса. Осторожно, как дикие звери, они забираются в кажущиеся непроходимыми заросли и, тяжело дыша, ложатся.

Яана начинает трясти озноб. По всему телу распространилась слабость. Руку грызет острая боль.

— Отдохнем и… пойдем назад… — говорит Яан. — Спрячемся поблизости от блиндажа… Проведем разведку, тогда видно будет, что делать…

Это смелый и разумный план, и Урмас беспрекословно соглашается. Долго лежат они на земле среди зарослей.

— Если бы сейчас… глоток воды… — шепчет Яан. Его губы стали сухими и толстыми. Заметив, что Урмас встревоженно следит за ним, Яан болезненно улыбается и поднимается на ноги.

— Тебе плохо? — озабоченно спрашивает Урмас.

Все так же улыбаясь, Яан качает головой и произносит одно-единственное слово:

— Пошли!

Яану кажется, что он ступает по воздуху. Временами все расплывается у него перед глазами, и ему начинает мерещиться, что он сидит в цирке: на погруженной в сумерки арене жонглер бросает бесчисленные черные, желтые, красные кольца. Кольца летят сверкающими молниями к Яану и лопаются, оставляя дождь искр. Но затем сквозь арену снова проступает лес, и фейерверк рассеивается.

— Послушай, мы все-таки идем неправильно, — шепчет Урмас. — Мы идем совсем в другую сторону.

Яан тщетно пытается сориентироваться. Вместо головы у него на плечах словно бы тяжеленная чугунная гиря. Гиря гулко гудит и норовит свалиться то в одну, то в другую сторону. Все силы мальчика уходят на то, чтобы поддерживать равновесие.

— Иди… ты иди вперед, — шепчет он Урмасу. — Иди вперед!

— Осторожнее, Яан, осторожнее! — умоляет Урмас. — Нас могут услышать.

Яан кивает, но тут же спотыкается на ровном месте и с шумом валится на куст. Урмас подхватывает его под руку.

— Потерпи, Яан, — подбадривает его Урмас. — Потерпи…

Но Яану ненадолго хватает выдержки. Урмас чувствует, как тело товарища становится все тяжелее.

— Тебе очень плохо? — допытывается озабоченный, испуганный Урмас. — Ведь не очень, правда? Ведь не…

Яан не отвечает…

В это время Левша наклоняется над окровавленной повязкой возле родника. Удовлетворенно усмехаясь, он внимательно изучает истоптанную траву и направляется по следам к болоту.

Незаметно загорается и становится все ярче тоненькая ниточка щели в дверном проеме. Она сообщает пленникам о том, что ночь миновала и занялся новый день. Что-то он им принесет?

Веревки, которыми их связали, больно впиваются в кожу, и измученные пленники застыли в каком-то странном состоянии. Это и не сон, и не бодрствование.

Руки Ааду стали почти бесчувственными. Но он все же ощущает, как по его голой руке ползет вниз что-то горячее. Рядом с его ухом прерывистое дыхание.

— Не плачь, — пытается он успокоить девочку. — Это не поможет. И… я не верю, что их застрелили.

Девочка всхлипывает и не отвечает.

— Пеэтер, спишь? — спрашивает Ааду.

— Нет, — слышится в темноте.

— О чем ты думаешь?

— «Думаешь»? О чем тут думать?! Хорошенькое место для раздумий.

— Все равно. Человек всегда думает. Я вот думаю о том, что когда-то читал. В книжках все казалось иначе. Например, «Молодая гвардия». Все там было ясно и просто, когда читал, думал: сам бы поступил точно так же. И если будут издеваться, или свяжут, или… плюнул бы им в лицо, зубами бы вцепился. И как умер бы — гордо! А теперь… — Ааду вздыхает и через некоторое время грустно добавляет: — Хочется спастись.