Златослава Каменкович - Тайна Высокого Замка

— Зачем ты взял верёвку? — недовольно спросила Дарина. — Сейчас же положи обратно.

— Вот увидишь, мама, я сегодня поймаю этого вора Данька и посажу его в наш подвал, — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, обещает Петрик.

— Что? Да я тебе голову оторву, если ты будешь связываться с этим паскудником! Положи верёвку!

— Вот вам верёвка, пусть этот Данько ломает всё в саду, пусть и окна нам выбивает…

— Иди себе играй. Тато сам с этим головорезом справится.

Петрик с напускной покорностью вышел в сад.

— И береги новый костюмчик. Не вздумай кидаться там каменюками. Полезут, кликни татка.

— Добре.

В саду крепко пахнет жасмином. Петрик осторожно пробирается через кусты, усыпанные ослепительно белыми цветами, лепестки которых отливают серебром. Роса намочила Петрика с ног до головы. Увидела бы его сейчас мама! Конечно, легко сказать: «Береги новый костюмчик». А как его беречь, если попал в такую росу, будто под дождь…

Возле высокого куста бузины, простирающего во все стороны ветви с белыми, едко пахнущими цветами, в дупле старого ореха Петрик ещё с вечера припрятал куски старых верёвок и старый зонтик, найденный среди хлама на чердаке. Кроме верёвок и этого зонтика, в дупле также хранились «инструменты»: ржавая отвёртка, плоскогубцы, булыжник, служивший молотком.

Свой план внезапного нападения на Данька и захвата его в плен Петрик ревниво скрывал от своих друзей. Петрику не правилось, что Юра заигрывает с Даньком. Ведь с этим типом надо поступать по-иному: замкнуть его в подвале, и пусть сидит там. А то он на днях ударил камнем Стефу, и она плакала.

И пока Петрик сооружал парашют, к Ганнусе пришла Стефа. Две белые ленты красиво поддерживали её сложенные калачиками роскошные косы. Тоненький, задорно вздёрнутый носик Стефы был покрыт бисеринками пота.

— Ты не готова? — упрекала подругу Стефа. — А я торопилась, у нас билеты на двенадцать часов. Замечательный фильм! Петрика тоже возьмём с собой. Вот три билета…

О, если бы Петрик это мог слышать!

Но он был весь поглощён работой. Оседлав ветку ореха, Петрик заканчивал последние приготовления к испытательному прыжку. Дерево уже было не дерево, а крыло самолёта, и Петрик — не Петрик, а самый знаменитый на свете парашютист.

Ну-ка, пусть сунется этот Данько-пират со своими воришками. Петрик близко-близко подпустит их к сливе, а потом внезапно прыгнет на Данька и скрутит его верёвками…

Испытательный прыжок с ореха был на славу!

И только Петрик залез на крышу беседки, как в саду раздались совсем не те голоса, какие он ожидал с таким трепетом.

— Петрик! Петри-и-ик! — звала Ганя.

— Петрик, пойдём с нами в кино! — крикнула Стефа.

Неожиданно над головами девушек раздался сильно изменённый голос Петрика.

— Кто озорует в саду? Сейчас прыгну ему на голову!

Девушки подняли глаза и увидели на крыше беседки Петрика. В одной руке он держал раскрытый зонт со свисающими верёвками, а другой придерживался за тонкую ветку черешни.

— Ой! — испуганно вскрикнула Ганя. — Только посмей прыгнуть! Ма-а-аа! Вот я сейчас позову маму…

И Ганя побежала к террасе.

«Ещё лучше, что убежала, — подумал Петрик. — А Стефа пусть увидит, как я буду мстить Даньку-пирату за неё…»

— Техника на грани фантастики! — звонко расхохоталась Стефа.

Этот смех смутил и одновременно обидел Петрика. Стефа, конечно, не может знать, что в развалинах замка, на самом верху стены, Петрик старательно высек гвоздём крупно и ровненько: «Стефа». Об этом знает только Олесь, умеющий хранить чужую тайну, как могила. Не знает Стефа и того, что Петрик хочет поймать сегодня Данька и заставить его извиниться перед ней за своё хулиганство…

— Ганнуся! Иди сюда! И зачем ты так волнуешься, он никогда не прыгнет! — крикнула Стефа.

Но Петрик прыгнул, увлекая за собой потоки листьев и мелких веточек черешни.

— Повесился! Повесился! — вдруг не своим голосом закричала Стефа.

А навстречу уже бежали Ганя и мать Петрика.

На балкон выскочила пани с целой дюжиной кошек.

— Боже! Где он? Где? — голосила Дарина. Её побелевшие губы дрожали.

На террасе появился Михаиле Ковальчук. Набрасывая пиджак на плечи, он торопился вслед за Дариной.

Петрик висел на метр от земли. Одной рукой он судорожно вцепился в зонт, к которому был привязан верёвкой, а другой отчаянно пытался развязать узел на животе.

«Не рассчитал… Опозорился… — с досадой кусал он губы. — Подумать только, всё это видела Стефа… А тут ещё бежит мама, Ганка… С балкона смотрит старая пани-щука, а из окна — соседи…»

Сгорая от стыда, Петрик раскачивался со стороны в сторону и беспомощно болтал ногами.

— Ах ты скаженый! Долго ты меня мучить будешь?! — и материнский шлепок окончательно оконфузил Петрика. Он даже не находил в себе дерзости взглянуть на Стефу…

— Боже милый! Ну как же снять этого комедианта? — вытирая слезы, возмущалась Дарина.

— Не беспокойся, я сам, — услышал Петрик голос отца.

Мальчик обрадовался. Отец — единственный человек, который не осудит. Он сразу понял, что произошла маленькая авария, и нечего тут поднимать панику из-за пустяка.

Ковальчук молча высвободил сына из верёвочных пут и бережно поставил на землю.

— Это что же такое у тебя — парашют? — спросил отец, разглядывая разорванный зонт, с которого свисало множество верёвок.

Петрик утвердительно кивнул головой и украдкой взглянул на Стефу. Она лукаво улыбалась.

— Я вот ему сейчас такой парашют дам, — сердито бросилась к Петрику мать.

Петрик успел прижаться к отцу, и тот заслонил его своей большой ладонью.

— Не трожь, — улыбаясь, сказал он жене.

Дарина отошла, собирая с земли спутанные верёвки.

— Балуй, балуй его, озорника, — ворчала она. — Хватишь ты с ним не один фунт лиха…

Петрик с тоской смотрел то на мать, то на зонт в руках отца.

— А я мыслялам же он направде повесилсен [11] Я думала, что он и вправду повесился. , — разочарованно сказала пани, обращаясь к своей кошке Леди.

Стефа, услышав эти слова, показала пани язык.

— Фи, — брезгливо поморщилась та и зло рванула грязные кружева своего шляфрока. — Фи, паненка, з лепшей родзины, а с ким ходзи [12] Девушка из хорошей семьи, а с кем знается! !

Она была знакома с профессором, дедушкой Стефы.

— Щука, — тихо бросила Стефа по адресу злобной старухи и поспешно подошла к подруге.

— Ты испугалась?

— Да ну его! Такой он у нас шальной, каждый день что-либо выдумает. Мне маму жалко… Ни за что я его с собой не возьму! Пусть знает!

Петрик подлетел к подругам в тот миг, когда они вышли на улицу, решительно захлопнув за собой железную калитку. Он дёрнул ручку калитки, но сестра крепко держала её со стороны улицы.