Златослава Каменкович - Тайна Высокого Замка

— Слышите, Лопахин и Кулешов крепко сцепились, — сказал кто-то из автоматчиков.

— Да, — хмуря лоб, отозвался Папаша. — Трудненько им, они ведь нас прикрывают…

Уже свернули на другую улицу, когда вдруг танк резко затормозил.

— «Пантеры»! — первый показал Юра.

Четыре бронированных хищника и автомашина с немецкой пехотой преградили «Гвардии» путь.

— Заметили нас! — крикнул Папаша.

Но тут произошло нечто неожиданное. Командир «Гвардии» ударил из пушки по передней «пантере», которая тотчас же загорелась. Ещё выстрел. Ещё запылал один вражеский танк. Припав к лобовому пулемёту, Александр Марченко поливал огнём автомашину с гитлеровцами. Трудно передать, какая там поднялась паника. Только очень немногим удалось спрыгнуть на мостовую, но меткие пули Папаши косили их тут же на месте.

Две уцелевших «пантеры» заметались между горящими танками.

— Верно, что «пантеры»! Глядите, как они лезут друг на друга! Настоящие звери! — крикнул Юра, швырнув изо всей силы противотанковую гранату.

Вскоре все четыре «пантеры» горели, а вокруг валялись «непобедимые» гитлеровские вояки.

Лица танкистов светились такими улыбками, каких давно уже не видел Юра.

— Как видите, верно, что не так страшен чёрт, как его малюют! А, сержант? — подмигнул Папаша Юре.

— И в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим! — задорно отозвался юноша.

Танк мчался дальше к центру.

— Это Зелёная улица, — сразу узнал Юра, хотя все вывески и рекламы были на немецком языке. — Уже недалеко и ратуша.

Мальчик почувствовал, как крепко стиснул его руку Папаша. И юный сержант без снов понял, что это означало: «Держись, теперь самое главное впереди!»

О, если бы Петрик и хлопцы, стоявшие на крыше, могли знать, кто промчался на танке по их улице. Стефа, пытавшаяся водворить на чердак непосед, только успела вслух прочитать на брони танка: «Гвардия».

— Советский танк, Ганнуся! — крикнула Стефа, влетая на чердак.

— Иди, я тебя поцелую, родная, за добрую весточку, — бросилась к подруге девушка. Стефа ещё вчера незаметно прокралась к друзьям с медикаментами и продуктами, которые ей дал доктор для раненого лётчика.

Между тем, Александр Марченко передал по радио в штаб бригады, что «Гвардия» прорвалась к центру города и подходит к ратуше.

— Юра! — позвал Додонов, выглянув из люка.

— Слушаю, товарищ командир!

— Пойдёшь с Марченком, разведаете улицы, а мы за вами.

— Есть!

Марченко вылез из танка, проверил пистолет. Юра сменил в автомате диск. И они осторожно пошли по пустынной улице в сопровождении Папаши и ещё двух автоматчиков.

— Красивый памятник! — заметил Папаша.

— Это польскому поэту Адаму Мицкевичу, — сказал Юра. — А вот за этими домами и ратуша.

За серым гранитным выступом Кафедрального костёла им пришлось остановиться. Впереди слышалась стрельба.

— С того окна стреляют, — показал рукой Юра и дал автоматную очередь по открытому окну. Стрельба тотчас же прекратилась.

Около ратуши строчили из пулемёта. Было ясно, что открыто добежать к подъезду не удастся. Тем временем подоспел танк. Фёдор Сурков остановил машину и передал командиру:

— Саша говорит, что в подъезде, между двумя каменными львами, можно укрыться танку…

— Всем на танк! — коротко приказал Додонов.

И когда автоматчики укрылись за башней, танк заревел и ринулся к каменным львам у главного входа в ратушу.

Оторопевшие немцы, не ожидая такой дерзости, на короткое время перестали стрелять. Когда же они спохватились, танкисты уже были в подъезде, прикрытые танком.

— Ну, друзья, я иду, — сказал Марченко, прижимая знамя к груди.

Все попрощались с ним, а Фёдор Сурков обнял друга и поцеловал.

Марченко быстро побежал вверх по лестнице, освещённой только одним окном. За ним Папаша и автоматчики.

Вот уже третий этаж. Здесь разлёт коридоров шире, светлее.

Папаша остановился, прислушиваясь к гулким удаляющимся шагам Марченко и Юры.

Вдруг из дверей, оббитых чёрной кожей, выскочили заспанный немецкий офицер и ещё два солдата.

Признаться, от неожиданности Папаша даже не выстрелил сразу. Этим успели воспользоваться гитлеровцы. Но, к счастью, их пули никого не задели.

Папаша, сверкая глазами, яростно кинулся на офицера.

— Хлопцы, бей их, гадов!

Тем временем Марченко, задыхаясь от быстрого бега, остановился у старинной чугунной двери, ведущей на башню.

— Смотри в оба, — озираясь по сторонам, прошептал Марченко.

— Есть, смотреть в оба! — тихо ответил юноша.

Они поднимались по скрипучей деревянной лестнице, густо увитой паутиной, ожидая на каждом шагу засады. Было тяжело дышать от пыли и сильно бьющего в нос запаха плесени. Каменные стены в замшелой прозелени блестели от сырости. В неровном полумраке то и дело они натыкались на какие-то ящики, бочки.

— А зачем эти большие гири на канатах? — удивлённо спросил Юра, когда они вышли на небольшую площадку.

— Ты что, забыл? Часы…

— Верно!

Возможно, в другое время никакой силой нельзя было бы оторвать Юру от этих огромных блестящих зубчатых колёс старинного часового механизма. Он даже припомнил, что как-то старый профессор, дедушка Стефы, рассказал им интересную историю об этих часах.

Но сейчас внимание Юры было приковано к Саше Марченко, который пробирался по шаткому деревянному настилу на купол башни. Юра полез за ним.

Юноша видит, как Марченко твёрдой рукой опускает вражеский флаг с фашистской свастикой, а через минуту вместо него ярким пламенем взвивается красное знамя.

Символ победы реял над обнажёнными головами взволнованных и счастливых танкистов.

Перед ними, словно птицами в полёте, широко раскинулся на холмах весь израненный древний город, переживший страшное лихолетье. Казалось, что флаг над городом стал сигналом к всеобщему штурму. Со всех сторон ударила советская артиллерия, а в ответ ей зарычали немецкие батареи.

С высоты Марченко и Юре хорошо было видно, как с разных концов города, подобно молниям, с боем рвались к центру советские танки. Гул с каждой минутой нарастал.

Но вот гитлеровцы увидели советский флаг над городом и ударили картечью с Княжьей горы.

Когда Марченко и Юра уже собирались покинуть башню, внезапно распахнулась дверь. Появились Папаша и автоматчики.

— Сашок! Живой! — радостно бросился Папаша к Марченко, ещё не замечая Юры.

— И в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим! — с мальчишеским озорством прыгнул на спину Папаше Юра, от чего тот едва не свалился на пол.

— О, это по-моему, — засмеялся старый солдат, обнимая Юру. — А тебе, Александр Порфирович, спасибо от всей бригады, от всего советского народа…