Василий Клёпов - Лагерь на озере чикомасов

Няня принесла мне горячего молока.

– Да что вы в самом деле. Думаете, я маленький, что ли?

– Пей, вояка! – улыбнулась она и поставила передо мной на стуле стакан с молоком.

Я стал потихоньку пить молоко, но вдруг, словно обжёгшись, уставился на Федю:

– А кто поджёг ферму, известно?

– Грозой подожгло, – вяло ответил он.

– Нет, не грозой!

И я рассказал, что видел во время грозы Молчунова, выскочившего из кукурузы.

Через полчаса против меня уже сидел милиционер и записывал с моих слов некоторые события вчерашней ночи.

Из больницы нас вскоре выписали. Голова моя больше не болела, мы были здоровы. Только у Бори на щеке красовалась белая марлевая наклейка: ему смазали ожог какой-то мазью и приклеили марлю, чтобы не отрывалась.

Ещё в селе, по пути к лагерю, мы встретили милиционера. Товарищ Саакян шёл с наганом в руке, а впереди него семенили Молчунов и оба Хлюстовы. Они прошли мимо, не поднимая глаз, и только Григорий Хлюстов обжёг нас колючим взглядом.

После грозы установилась хорошая погода. По яркому синему небу тихо плыли небольшие белые облака. Трава, омытая дождём, весело зеленела.

– Давайте сегодня подольше порыбачим, чтобы домой рыбы привезти, – сказал Боря.

Мы ещё раньше решили, что завтра поедем домой.

– Вот правильно, господин Фиц-Рой. А я пока буду доделывать всё незаконченное по экспедиции.

– А я…

– А ты, – перебил Боря, – сбегай за червями.

Я побежал на Федину ферму. Чёрные обуглившиеся брёвна колхозники раскатали, и на месте сарая лежала теперь куча обгорелого леса. Дядя Стёпа в полушубке и валенках, подвязав волосы на голове, чтобы они ему не мешали, сидел на бревне и, высоко поднимая топор, с геканьем опускал его, отдирая от бревна щепку за щепкой. Федя, разукрашенный уже потемневшими повязками, тащил здоровенную лесину к дяде Стёпе. Поодаль ещё две группы колхозников тесали брёвна. И так весело стучали топоры, так хорошо пахло сосновыми щепками, что я невольно залюбовался.

– Ты чего, пацан? – спросил меня здоровый, голый по пояс колхозник, воткнув в бревно топор.

– Хорошо у вас получается… Вот и смотрю…

– А ты не смотри, а делай, сынок, – подхватил второй колхозник в белой рубашке навыпуск.

– Иди-ка сюда!

И бросил мне длинный шнур. Указав на большой кусок мела, попросил намелить бечёвку. Я начал водить мелом по шнуру, потом зажал мел между колен и стал как бы перепиливать его, отчего шнур сразу стал белым.

– Соображает парнишка! – крикнул колхозник. – А теперь держи! – он приподнял шнур и отпустил, как струну, отчего полетела белая пыль. На бревне отпечаталась ровная линия. Колхозник тут же стал тесать бревно по этой линии.

Он тесал, почти не глядя, а топор падал как раз на белую линию – не ближе, не дальше.

– Дайте я попробую, – сказал я.

Колхозник посмотрел, посмотрел на мою работу и одобрил:

– А ведь получается у тебя… Попрактикуешься немного и будешь плотником. А пока давай топор, а то не успеем сегодня поставить.

С сожалением я отдал топор.

– Иди-ка сюда, пионер, – услышал я голос второго парня в белой рубашке.

– Давай, – сказал он, протягивая мне пилу.

Мы отпилили обгоревший конец бревна.

– Вот так! Молодец! Хорошо пилить умеешь!

Дядя Стёпа сидел уже на пятом или шестом венце и говорил что-то Феде, который стоял на другом углу сруба. Дядя Стёпа взмахнул несколько раз топором. Повернули бревно, и оно легло, как влитое.

– Ваня! – закричал Федя, поднимаясь во весь рост. – Иди помоги Стёпке… Что-то он там не сладит. Возьми кнут…

Я побежал к табуну. Стёпка стоял в середине стада и с криком хлестал кнутом. Отирая рукавом пот с веснушчатого лица, пастушок сказал:

– Это бесы какие-то… Привыкли в это время спать! Вот и беснуются. А где спать, если сарай сгорел? Помоги мне отогнать их вон туда, в лужу…

Он забежал вперёд стада и, поманив белоголовую тёлочку, повел её за собой. Телята двинулись. Я шёл позади и громко хлопал кнутом. Мы стали загонять телят в большую лужу вроде пруда. Телята бродили в воде, пригнув головы, пили её и останавливались, махая хвостами.

– Теперь пусть отдыхают, – умиротворённо произнёс пастушок. – Можно и нам отдохнуть.

Он лёг на траву и, с наслаждением раскинув руки, сладко зевнул.

– Поспи немного, Стёпка. Ведь ты же сегодня устал…

– Угу, – пробормотал он и сразу засопел.

Я сидел и думал, как там наши ребята? Вот и принёс им червей! И что у меня за характер: как увижу, где что-нибудь делают, так обязательно мне надо туда!

Телята уже отдохнули, выходили на берег и щипали траву. Стёпка проснулся. Быстро вскочив на ноги и утерев рукавом глаза, улыбнулся:

– Вот так соснул! Ты иди, Ваня.

Я забежал на ферму, взял лопату, накопал червей и спросил у Феди:

– Придёшь к нам?

Он кивнул, и я помчался к своей палатке.

Боря и Юра уже варили уху.

– Тебя посылать только за смертью, – проворчал Борис.

– Да понимаешь, Стёпке помогал.

– Червей принёс?

Я кивнул, Юра глянул в мешок и рассмеялся.

– Тут, Фиц-Рой, их хватит на целую неделю. А нам нужно всего лишь на утро…

Я подумал, что, пожалуй, сегодня вечером удить уже поздно. Ещё дорогой мне пришла в голову мысль – хорошо бы порыбачить с лодки. Наверное, ока стоит где-нибудь в камышах около берега. Солнце уже садилось, поэтому я заторопился. Вспомнив, куда ветер гнал лодку, пошёл в том направлении и вскоре наткнулся на неё. Одно весло болталось в уключине, так что я смог пригнать лодку к палатке.

Утром, чуть свет, мы все трое выехали на середину озера. Тянул лёгкий ветерок, над водой поднимались струйки пара.

– Ох и клёв сегодня будет! – весело говорил Боря.

– Почему ты так думаешь, Фиц-Рой? – спросил Юра.

– А ты посмотри, какой ветерок… Когда ветер с юга, всегда клюёт…

Боря поймал язя, Юра подсёк хорошего леща, хотел взять его в руки, а он – как дёрнет! – и оборвал леску. Боря вытащил ещё одного язя. А у меня не клевало ни на донки, ни на поплавочную удочку. Наконец кто-то дёрнул поплавок. И под общий хохот я вытащил маленького чикомаса.

Пока я смотрел, как отпущенный окунёк уплывает под лодку, Боря закричал:

– Гляди, гляди чаканку!..

Чаканка загремела, вывалилась из лодки и помчалась по воде, то ныряя, то снова всплывая.

Я оглянулся на друзей, они смотрели на меня, готовые прыгнуть в воду. Но я сам быстро разделся и поплыл за чаканкой. Гонялся за ней очень долго, пока, наконец, не ухватил. Рыба сильно рвалась. Несколько раз мне пришлось погружаться в воду с головой.