Валентина Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы

«Всё не как у людей, – весело подумалось Лесю, – колокольня не вверху, а на земле, в Воскресной школе не Закон Божий учат, а как на мечах рубиться, соседи – так и вовсе полиция…»

Хотя по отношению к Воскресной школе Лесь был не совсем прав, потому что занятия-то прекратились аккурат в то воскресенье.

… Лесь оставил окно открытым и снова уселся на парту, игнорируя стоящее рядом кресло. Настроение у мальчика было самое радужное. Во-первых, он наконец-то почувствовал, что выспался, а во-вторых – сегодня просто был самый лучший, не последний даже, а крайний , как говорит папа, день его одиночества. Приключения – это хорошо, это прямо-таки круто, но по маме Лесь всё-таки соскучился. Хотя и было самую капельку жаль, что всё заканчивается и дальше пойдут уже самые обыденные дни: со школой, болтовнёй с друзьями и долгими разговорами с Василием. Ни тебе побегов, ни погонь, ни ночёвок где попало… Скучно будет, наверное.

Благовест внизу стих. Краем глаза прислушиваясь к голосам хора, которые раздавались где-то совсем неподалёку, чуть ли не за стенкой, Лесь вновь улёгся на партах, на сей раз на живот, достал из рюкзака атлас Москвы и принялся разглядывать дороги. Вот он здесь… А к тётке – это сюда… а потом вот туда… а потом… – Лесь торопливо перелистнул пару страниц, разыскивая нужный кусок города – потом вот по этой улице вниз и свернуть в переулок.

Потом лежать стало уже невмоготу, от желания куда-нибудь пойти зачесались, как всегда, пятки, и Лесь засунул атлас обратно в рюкзак, вышел из комнаты, запер за собой дверь и, встав на цыпочки, положил ключ за вешалку, откуда его взял Рюрик. Огляделся по сторонам и осторожно спустился по лестнице вниз. Из любопытства заглянул в храм – там совсем немного народу было, и священник, тот самый отец Матфей, стоял перед вратами в алтарь и что-то провозглашал, непонятное, но красивое. Рюрика видно не было. Лесь постоял немного, посмотрел на всё это, потом отошёл в сторону и принялся разглядывать стеллаж с книгами. Найдя среди всяких «Бесед», «Проповедей» и сборников православных рассказов явно приключенческую книжку в яркой обложке, Лесь взял её в руки, полистал немного… Потом зачитался и не заметил, как кто-то встал рядом. Только когда этот кто-то тронул мальчика за плечо, Лесь подпрыгнул на месте и резко обернулся.

– Здравствуй, – улыбался отец Матфей.

– Здрасте… А что, служба уже закончилась? – глупо спросил Лесь и смущённо уткнулся взглядом в пол.

– Закончилась, – подтвердил священник.

– А я… я зачитался, не заметил, – промямлил Лесь неловко, стараясь втиснуть книжку обратно на полку стеллажа. Книжка не лезла.

Священник ничего не сказал и только вздохнул. Лесь почувствовал себя виновато и поспешно добавил:

– Да я как-то… в храме никогда не был. Ну, только совсем в детстве – мама таскала. А так… Тем более когда в Москву переехали…

– Ну, бывай у нас, – спокойно предложил отец Матфей. Он не зазывал, не уговаривал – просто предложил: не был – так бывай.

– Я… – Лесь хотел сказать «Я подумаю», но прикусил язык, решив, что это как-то невежливо, потом вспомнил про Василису и неожиданно для себя выпалил: – Буду! Ну… в воскресенье, наверное…

Книжка наконец влезла, и мальчик поспешно шагнул в сторону от стеллажа.

Отец Матфей покивал с улыбкой, не насмешливой, но такой проницательной, понимающей.

– Ладно, заглядывай, – наконец сказал он, размашисто перекрестил мальчика и ушёл. Лесь немного ошалело поглядел ему вслед, потом тряхнул головой, прогоняя лишние мысли… И тут с облегчением заметил Рюрика, на ходу стягивающего резинку с убранных в «конский хвост» волос.

– Пойдём, перекусим? – жизнерадостно предложил парень. – Кабинет закрыл, кстати?

– Закрыл, – кивнул Лесь, всё пытаясь сосредоточиться на текущих событиях, а не размышляя о священнике и планах. – Пойдём.

Рюрик провёл его через храм в уже знакомую заднюю половину здания – с теми самыми шкафами, в которые Лесь убрал в воскресенье сумку с мячами, и лестницей. Спустившись на первый этаж, Рюрик открыл дверь и пропустил Леся вперёд, в длинное помещение с несколькими застеленными клеёнчатой скатертью столами, образующими «подкову», как в фильмах про рыцарей.

– А это наша трапезная. Садись, – парень усадил Леся за ближним, отдельным от остальных и заставленным мисками и тарелками с печеньем столом. – Кашу будешь?

– Какую?

Рюрик заглянул на кухню, спросил кого-то и, обернувшись, известил:

– Гречка. С мясной подливой вчерашней. Будешь?

– Буду! – Лесь с вечера не ел, если не считать перехваченного впопыхах хот-дога на Смотровой площадке Воробьёвых гор.

– Отлично… – и Рюрик исчез на кухне.

Через минуту он уже появился снова, с двумя тарелками каши в руках, вручил одну Лесю, взял с подноса, накрытого полотенцем, кружки и налил мальчику и себе чаю. Потом поднялся и прочитал ещё от мамы знакомое Лесю «Отче наш», перекрестившись на висящие на стене иконы. Тут в трапезную заглянули ещё несколько человек из тех, кто, видимо, был на службе, тоже громко помолились – даже спели – и вскоре над столом стоял негромкий и очень аппетитный галдёж.

Лесь ел и помалкивал, разглядывая незнакомых людей. Разговоры шли о каких-то неизвестных ему Танях, Сашах и даже об одном Лавре. Потом люди стали обсуждать, кто на будущей неделе «комендантит», снова вспомнили про Лавра, потом про чьих-то детей, Рюрик посетовал, что никак не может на этой неделе выбраться, но вот в следующий понедельник, может быть…

Лесь доскрёб кашу, взял кусок хлеба и аккуратно вытер тарелку от вкусной мясной подливки. Допил чай, захрустев его парой сушек, ещё горсть, убедившись, что на него никто не смотрит, сунул в карман прислонённого к ноге рюкзака. Потом шёпотом спросил у Рюрика:

– Может, я пойду?

– А, иди, – кивнул тот, не отвлекаясь от разговора. – Тарелку на кухню отнеси.

Лесь так и сделал, сердечно поблагодарил хозяйничающую у плиты улыбчивую женщину, выслушал в ответ ожидаемое: «Да не за что, Бог в помощь, а ты, мальчик, чей?» – и, пояснив что-то туманно про Рюрика, вышел из трапезной, здраво рассудив, что прозвище Юры здесь все знают.

На улице было совсем тепло и солнечно, и Лесю тут же расхотелось прямо сейчас спускаться в душное метро и куда-то ехать. Вместо этого, опасливо пробежав через двор полиции – трое омоновцев у машины на мальчика даже не поглядели, – Лесь отправился гулять по ГУМу. Среди сотни ярких вывесок, под какую-то незамысловатую музыку он долго бродил по линиям и этажам, не выдержал, заглянул в магазин дисков, но молодой продавец так охотно спросил, может ли он чем-нибудь помочь, что Лесю стало неловко – покупать-то он ничего не собирался – и, пробормотав «Да я так… поглядеть…», мальчик поспешно ретировался.