Валентина Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы

– Ну вот, проблема решена! – тут же возликовала Василиска, но Лесь её одёрнул:

– Подожди, ещё надо их как-то сюда заманить… Хотя я знаю, как! – вдруг осенило его. – Они же по телефону моё местоположение легко вычислят! Надо просто включить телефон, позвонить маме… Ну и ждать потом. Где-нибудь… до куда можно будет в праздник на машине проехать?

– Ильинку перекрывают у Рыбного переулка, – подсказала Василиска.

– Василёк, ты чудо! Не, ты гений. Во, точно: гений! Тогда у Биржевой площади напротив Рыбного и буду их ждать.

Итак, решение принято, и на душе от этого стало совсем-совсем легко, как ещё с конца мая не было. В кои-то веки не было необходимости прятаться, бежать и бояться. Лесь даже подумал на секундочку – а не включить ли телефон прямо сейчас? Но быстро передумал. Нет, надо дождаться праздника. А пока…

– А расскажи ещё что-нибудь… об этом Центре, – предложила Василиска.

– Страшилки на ночь рассказывать будем? – Лесь даже забыл обидеться. – Да чего говорить особо… всё одно и то же. Разве что… – он наконец поймал за хвост мысль, которая его терзала уже пару недель, и начал аккуратно её за этот хвост тянуть к себе, чтобы подтащить поближе и разглядеть всю целиком.

– Что?

– Понимаешь, такое ощущение, что в мае и сейчас… Ну, будто два разных Центра. Виктор из ГУМа, Максим – это одно. А вычисление симки Василия, объявление пропавшим без вести… как будто это уже совсем другая организация. Другие методы. Вот к дяде Вите, там, у Тоши на даче, тоже заявились, не скрываясь особо. Силой, прямо… ну, то есть, и хитростью тоже, но без особых подручных средств. А потом… Как в шпионском романе. Странно это как-то.

– Ну вот и спросишь!

– Ага, остаётся надеяться, что они мне ответят правду… – Лесь сунул руку в рюкзак и погладил кончиками пальцев холодную рукоять. Как только он разберётся со всеми этими Центрами охраны от детства – первым делом позвонит папе и… и поздравит с Днём ВДВ. С папиным праздником, первым из двух – второй папа отмечал двадцатого декабря. И плевать на то, что обещал маме: никаких звонков, ничего не говорить! – плевать с высокой колокольни… ну или хотя бы с крыши храма, куда они с Рюриком однажды вылезали. Не поздравить будет неправильно, а бояться уже не надо.

… Больше к Центру и предстоящему «разговору» Леся они с Васильком не возвращались, проболтав до глубокой ночи о всяких пустяках. Это оказалось забавно и приятно – болтать с девчонкой в полумраке «кельи» под шум дождя, глядеть на горящий огнями ГУМ и в кои-то веки ничего не бояться…

И, разумеется, ребята так и не вернулись к старшим ребятам на чердак, а сами не заметили, как заснули здесь же, на диванчике, привалившись друг к другу.

Утром Леся разбудил голос, в котором он спустя пару секунд узнал голос Праши:

– Ой, Лен, ты посмотри, как это прекрасно! – громким шёпотом воскликнула девушка. – Как открытка…

Лесь медленно, неохотно начал разлеплять глаза, чтобы высказать всё, что думает, о тех, кто его будит без спроса, но тут щёлкнул фотоаппарат, и Леся как подкинуло. Чувствуя, как наливаются жаром уши, мальчишка с ужасом обнаружил, что Василиска до этого момента сладко посапывала на его локте, а в дверях «кельи» стоят Праша с изумрудно-зелёным зонтиком-тростью и большим-пребольшим фотоаппаратом и Ленка.

– А, это… Всем здрасте! Лен, там ещё вёдра надо снизу в зал притащить, нет? Я бы сбегал… – Лесь вылетел из «кельи», как будто его порывом ветра оттуда выдуло, на ходу столкнувшись с Соней.

– Где Вася? – строго вопросила Василискина старшая сестра.

– А, ну… – Лесь из-за этой «побудки» стал до ужаса косноязычным, – в «келье»… – и полетел дальше к залу. В таком состоянии он мог в одиночку все стотыщпятьсотсорокдва ведра перетаскать, да ещё и не по одному разу.

Ничего удивительно, что с Василиской Лесь за день перемолвился едва ли парой фраз – сначала было как-то неловко… а потом и вовсе не до того. Виталик ходил и клянчил у всех то плеер, то наушники – его плеер разрядился, наушники сломались, а ехать в штаб ВДВ без музыки Виталик не хотел. Флористы переводили горы зелени, создавая букеты, композиции, венки и гирлянды, и постоянно нужен был кто-то, кто потащит мусор вниз, а покрашенные внизу цветы – обратно. Парни таскали туда-сюда стулья, столы, лавки – расчищали пространство… В общем, всё было как обычно.

Вместо Василиски Лесь как бы невзначай частично рассказал план Ленке – наверняка сболтнёт этому своему «дядьке Ийону». О том, что Лесь планировал устроить засаду, он, разумеется, не говорил, только что хочет поглядеть вблизи на своих «преследователей» в праздник, потому как в такой день, если что пойдёт не так, будет очень удобно ускользнуть в храм, затерявшись среди людей… Но в целом возвращаться к этим мыслям Лесю было некогда весь день: дел на последний день осталось немерено, так что все только и делали, что носились туда-сюда между цветами, швабрами и бумагами.

… Спохватился Лесь только поздним вечером, когда в кабинете «варягов» гладил прямо на партах одолженным у алтарников «на пять секунд» утюгом себе белую рубашку. Рубашка эта, в свою очередь, тоже была одолжена – у Кости, потому как за своей Лесь был не самоубийцей домой соваться. Вернее, как… Он уже после того, как договорился с Костей, съездил домой. Уже начало темнеть, когда он дошёл до подъезда, и интуиция потребовала: посмотри вверх, мало ли!.. Он посмотрел – и увидел, что в его окне горит свет, и, позабыв, что решил не бояться, а ситуация очень даже удобная для их с Василиской задумки, дал дёру.

Поэтому теперь остервенело гладил чужую белую рубашку и всей душой надеялся, что завтра наступит как можно скорее. Снова вернулась эта мысль: устал бояться. Поскорее бы со всем этим разобраться, поздравить папу и ехать к маме.

Лесь с остервенением догладил рубашку и повесил её на «плечиках», зацепив за полку правого стеллажа, отнёс утюг на место и снова вернулся в кабинет. «Я боюсь?» – спросил он у мечей на стене. Те молчали – ждали своего часа, своей жизни. Лесь погладил один из них по навершию, взял со стеллажа книжку про славянского мальчика Кукшу, попавшего к викингам, и уселся на партах. Как когда-то давно, в мае… Только сегодня он будет здесь ночевать, и храм для него – ну, один из вариантов дома.

Нет, он не боится. Это будет даже легче, чем перетаскать с первого этажа в зал те Ленкины стотыщпятьсотсорокдва ведра.

Леся – это стало уже традицией для пробуждения в храме – разбудил Рюрик. Вошёл, кинул рюкзак на парту, растолкал и почти сразу исчез. Лесь потряс головой, зевая, сменил футболку на рубашку и спустился вниз.