Василий Клёпов - Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]

Мы ждали, что сейчас услышим её злобное рычание, лай и шум схватки человека с собакой. Вместо этого до нас донеслось её радостное повизгивание и ворчание Фёдора Большое Ухо.

— Да ну тебя, Мурка, к свиньям собачьим. Отстань! Не до тебя…

Наконец, Лёвка вынырнул перед нами.

— Что случилось? — спросил он, запыхавшись.

Вот так Фёдор Большое Ухо! Я и не подозревал, что он способен на такой подвиг.

Но всё-таки я решил его попугать. И на его вопрос, что случилось, я сделал страшные глаза и прошептал:

— Видишь что — мёртвый череп.

У Лёвки разочарованно опустились губы.

— Подумаешь, череп! Печенеги из этих черепов водку хлестали. И то ничего.

— Да и Олег, наверно, пил!

— Какой Олег?

— Ну, князь, который собирался отомстить неразумным хозарам.

— Вот его за это змея и укусила, — сказал Димка. — Она же из черепа выползла.

— Откуда тебе известно?

— Эх ты, ботаник! — засмеялся Димка. — Пушкина не знаешь! А ещё в пятом учишься! [46] Насчёт ботаника — это смешная Димкина поговорка. А пошла она вот откуда. Один милиционер нашёл на берегу труп, который уже раки съели. Вот он и написал своему начальнику: «Труп съели раки и другие насекомые». А начальник наложил на его донесение резолюцию: «Да разве раки насекомые? Эх ты, ботаник!» Отсюда эта поговорка и пошла. А сколько ещё нас, таких ботаников! — В. М.

И он начал читать «Песнь о вещем Олеге»:

— А, так то — коня! — закричал Лёвка. — А это — человека. В человеческих черепах змеи не водятся. На, посмотри!

Он схватил череп и поднёс его прямо к Димкиному носу, так что Димка отпрыгнул шага на четыре.

— Что, струсил? — засмеялся Лёвка. — А ещё говоришь, Лёвка — трус. Я только мышей боюсь, а из черепов, если хочешь знать, могу даже чай пить.

Он отбросил череп и начал ползать по полу, как завзятый сыщик, направляя свет фонарика на каждый выступ и в каждую щель.

— Э! — вдруг воскликнул он. — А это что?

Из трещины в стене он извлёк тяжёлую чёрную бутылку.

— Пожалуй, мы сейчас и винца выпьем из черепа, — хихикал Лёвка, стараясь вытащить из бутылки деревянную пробку, но она не вынималась. Бутылка переходила из рук в руки, а открыть мы её не могли.

— Нет, там не вино, — вспомнил я роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта», — там должна быть записка.

— Пошли в хижину, — предложил Димка. — Там чем-нибудь откроем.

И гуськом, один за другим, мы направились, держась за леску, к выходу. Леску я сматывать не стал, так как это было долго, кроме того, её легко можно было вытянуть на поверхность и уже там смотать на катушку. Около одного из боковых ходов Мурка вдруг остановилась, зарычала и с лаем бросилась в темноту.

Мы посветили в боковой ход, но лучи наших фонариков упёрлись в стену: ход круто сворачивал в сторону.

— Как думаешь, Молокоед, — прошептал Димка, — не пойти ли навстречу врагам?

— Ни чёрт нам не страшен!

— Ни шторм не опасен! — громко заорал раздурачившийся Лёвка и направился, громко топая, в подозрительный коридор.

— Лёвка, назад! — крикнул я. — Ты с ума спятил?

— А что? — удивился он. — Я пойду, а вы с Димкой пока сбегайте за дровами.

— Тс-с! — мне показалось, что где-то бешено рычит и лает Мурка.

Мы прислушались, но из бокового хода не доносилось уже никаких звуков, кроме стука кап е ли о каменный пол. Ещё через несколько минут появилась Мурка. Она была цела и невредима и, увидев нас, снова повернулась в сторону подземелья и стала лаять.

— Пошли к выходу! — скомандовал я.

Ребята послушались, но собака осталась на месте и продолжала лаять. Скоро она нагнала нас, и мне показалось, что Мурка смотрела на меня такими глазами, словно хотела сказать:

«Он же здесь. Ну, чего вы боитесь? Арестуйте его, и всё».

Ребята молчали и, боюсь, тоже думали обо мне нехорошо.

Но я чувствовал себя правым. Моя трусливая осторожность всё же лучше дурашливой Лёвкиной храбрости.

Мы выбрались по очереди из воронки. Я взял катушку и стал сматывать леску. Неожиданно она перестала подаваться, я взялся за неё, чтобы дёрнуть и освободить от зацепа, но тут дёрнул за леску кто-то оттуда, из пещеры, и так сильно, что у меня чуть не вылетела из рук катушка.

— Что, клюёт? — засмеялся Лёвка, увидев мою растерянность.

Но леска опять освободилась, и я смотал её без всяких препятствий до конца.

— Теперь всё ясно, — сказал я ребятам. — Он тут!

И хорошо я сделал, что остановил ребят. Старик прятался в пещере. Когда мы стояли у бокового хода, он был где-то совсем рядом, иначе Мурка не стала бы рычать и лаять. Потом, когда мы вылезли из воронки, старик вышел в основной ход, и вот тогда-то и заело у меня леску: он на неё наступил! И он не дёргал за неё, а просто зацепил ногой.

— Полезли обратно! — воскликнул Лёвка. — Теперь-то он от нас не спрячется.

Лезть снова в пещеру, зная, что старик уже насторожился и, может быть, поджидает нас за каким-нибудь выступом камня, было безумием, и я уговорил ребят идти к своему лагерю.

В хижине мы снова принялись открывать бутылку. Но деревянная пробка разбухла от сырости и сидела так прочно, что выдернуть её мы не могли. Тогда мы отбили горлышко и даже глазам не поверили, — в бутылке лежала свернутая в трубку бумага! Пусть теперь говорит Сергей Николаевич, что в наш век — век электричества и радио — бутылки с письмами — выдумка досужих писателей. Про меня не скажешь, что я писатель, а бутылочка — вот она, у меня в руках, и в ней записка. И не только записка, а ещё и какой-то план. Мы, как только вернёмся домой, покажем всё это Сергею Николаевичу, и тогда посмотрим, что он запоёт!

Я осторожно развернул записку, разгладил и прочитал вот что:

Передать в Острогорский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов

Дорогие товарищи!

Я пишу вам, оставшись один, так как вся моя партия погибла. Здесь орудует какая-то банда или кучка врагов рабоче-крестьянской власти. Они перебили нас по одному, как куропаток, стреляя из леса. Вчера был застрелен последний мой спутник — коллектор Звягинцев.

Я ранен в живот, и единственное, на что оказался способен, заполз в эту дыру, где, кажется, и умру.

Обиднее всего, что ни разу не встретился с бандитами лицом к лицу, и умру, даже не зная, от чьей руки. Только один раз промелькнул перед глазами тот, кто стрелял в Гренадерова. Это был низенький, немного сутулый человек, в штатском, похоже, что в форме старого горного ведомства. Но он скрылся в лесу так быстро, что ни задержать, пристрелить его я не смог.

Задание ваше по вышеизложенным причинам выполнить не смог, и это для меня мучительнее, чем проклятая боль в животе. Ясно только одно, поиски надо начинать немного выше по речке, вдоль безымянного ручья, впадает в Зверюгу слева, в полкилометре от этой пещеры.