Вахтанг Ананян - Пленники Барсова ущелья

Мог ли старик знать, что за его спиной Грикор знаками показал, что убили они не буйвола, а всего-навсего неповоротливого поросенка.

— Где же твой кабан? — спросил Арам, когда они уже двинулись в путь.

— Дичь принадлежит не охотнику, а тому, кто ее съедает, — наставительно сказал дед Асатур. — Сейчас там, где мы шли, на фермах шашлык едят. Так ты расскажи, Арам, — перешел старик к делу, — что за история у вас приключилась? Как все это было?

Выслушав рассказ, дед Асатур поцокал языком, покачал головой:

— Вижу, что у твоего Ашота, как и у моего внука, в голове ветер гуляет. Каких только забот он мне не доставил, знал бы ты! Ну ничего, все обошлось. И у тебя все хорошо будет.

— Но шапка на голове козла — как она там оказалась? — задал Арам волнующий его вопрос.

— Да-а, это и на самом деле вроде чуда какого-то — задумчиво пробормотал старик, но сейчас же добавил: — У нас, надо сказать, тоже немало разных чудес было, да все они обманом оказались. На нашей Бешеной горе есть скалы, их Черными называют. Постоянно в них что-то шумело, гудело. Люди говорили, что там самый большой медный котел адовый стоит, бурлит, клокочет — души грешников в нем черти варят. А вот Камо мой со своими товарищами открыл эту тайну. Взорвали скалу — оказалось, под нею подземный поток течет. На озере Гилли у нас века целые кто-то ревел на всю округу. Говорили — водяной, сатана, белый буйвол… Тоже обманом оказалось. Просто сбегал с гор подземный поток и с грохотом вливался в Гилли. Нет, Арам-джан, никаких чудес нет. Мы твоего козла, где бы он ни был, найдем и снимем с него шапку. Неудобно, понимаешь, чтобы козлы шапки носили.

Жизнерадостность и бодрость старика несколько успокоили Арама.

Найдя следы коз, охотники пошли по ним, с трудом пробираясь по узким и скользким тропкам. Земля на склонах, освободившихся из-под снега, была еще мокрой, местами образовалась грязь, поэтому опытному охотнику нетрудно было определить направление, в каком бежали козы. В балках же и на склонах, глядящих на юг, где еще лежал снег, животные оставили отпечатки своих острых копытцев.

То здесь, то там останавливались козы, отдыхали, отрывали из-под снега зеленые всходы, а затем, чувствуя, что их преследуют, снова срывались с места и устремлялись вперед, к неприступным природным крепостям Барсова ущелья.

Охотники преследовали коз до полудня и, дойдя до горного хребта, отделявшего их от Барсова ущелья, в раздумье остановились.

Здесь следы коз, уходившие по ту сторону хребта, появлялись снова на другой тропинке и шли в обратном направлении, спускаясь вниз, к Араратской долине. Следы эти были свежими: в ямках, оставленных копытцами в мягком снегу, стояла талая вода.

Но, может быть, это другая стая?

И охотники занялись подсчетом следов: четыре козы-матери, три козленка, но козел только один. Где же другой? Не ушел ли он по Дьявольской тропе, ведущей в Барсово ущелье? И не был ли это именно тот козел — с ушанкой на голове?

Охотники присели на камни.

— Ну, как по-вашему, это та же стая? — спросил Аршак.

— Да, та же. Должно быть, в Барсовом ущелье встретили врага и повернули назад, — высказал свое предположение Борода Асатур. — Хотя, кто знает… — Немного поразмыслив, он поднялся: — Они сейчас в долине соль лижут, пойдем.

Охотники спустились в долину и повернули вправо, к тому месту, где лежало русло таинственного потока. Здесь по его берегам росла трава — сейчас она была сухая, — а немного в стороне, на обнаженных местах, сверкали на солнце выступившие из земли пятна соли. Издали они были похожи на росу, которую не сумело осушить бессильное зимнее солнце.

После ночной пастьбы с гор сходят о долину к солончакам муфлоны и козы. Да вот и они!

Несколько животных, низко склонив головы, сосредоточенно и жадно лизали соль. Острый глаз охотника быстро различил возглавляющего стаю козла.

— Эй, Арам! Возьми-ка свои трубки, — сказал дед Асатур. — Не тот ли это козел?

— Тот самый, в шапке! — взволнованно закричал Авдал, обладавший поразительно острым зрением.

— Да, да, — подтвердил Арам, держа у глаз бинокль. — Давайте-ка подумаем, что теперь делать.

Действительно, ведь на открытом месте не подойдешь к таким осторожным и чутким животным.

Дед Асатур повернул голову в одну сторону, в другую и, уловив, откуда дует ветер, изложил свой план:

— Если мы их спугнем, они кинутся кверху, к скалам, в свои убежища. Вот я и загорожу им путь — лягу под тем кустом наверху и буду ждать. А вы обойдите их и спугните. Ясно?

Скрываясь в прибрежных тростниках, охотники прошли параллельно реке Аракс и поднялись вверх. Обойдя коз с тыла, они вышли к солончакам.

Почуяв людей, козы мгновенно сгрудились вокруг вожака. Мышцы их ног напряглись. Еще мгновение, и, делая гигантские прыжки, стая унеслась в горы.

Ветер дул от коз к кусту, за которым прятались охотники, и потому не доносил до животных запаха людей — самого угрожающего из знакомых им запахов.

Он спугнул их там, внизу, на солончаках, а впереди они его не чувствовали и потому пугливо оглядывались назад, на покинутые ими опасные места.

Но вот они совсем приблизились к охотникам. Уже ясно видна была полоса черной шерсти, опоясывающая землисто-серый корпус вожака. Грудь у него пестрая, на брюхе белесоватое пятно, а гигантские рога качаются славно два карабина.

Делая легкие прыжки, за вожаком бежали козы, тонконогие, с острыми маленькими рожками, со стройным станом и изящным изгибом шеи.

Когда вожак останавливался и смотрел назад, останавливались и они и, словно по приказу, тоже оглядывались. Каждая мать прикрывала грудью своего маленького.

— Стреляй, Арам, у тебя зоркий глаз, — прошептал старик.

— Нет, я волнуюсь, не попаду. Стреляй ты.

Дед Асатур весь напрягся, весь превратился во внимание, забыл обо всем окружающем. Так бывает всегда, когда охотник готовился к выстрелу.

Когда он поднял ружье, на предательском кусте едва заметно шевельнулся листок. И этого было достаточно для того, чтобы козы остановились и с тревогой посмотрели вперед. Но, прежде чем они почувствовали опасность, из-за кустов грянул гром, мелькнуло пламя, взвился дымок…

Вожак сделал прыжок и тяжело упал на землю.

Козы в панике унеслись в горы.

Не помня себя, Арам подошел к бившемуся в агонии козлу, наклонился, с трудом сорвал с него меховую ушанку и замер. Это была шапка его сына Ашота.

Удар был таким неожиданным и тяжелым, что ребята в течение нескольких минут не могли прийти в себя. Никто не мог слова вымолвить. Точно окаменев, стояли они у порога пещеры. А когда наконец оцепенение прошло, первым инстинктивным побуждением их было прикрыть дверь и прижать ее тяжелым бревном.