Евгений Осокин - Тайна Зыбуна

— А где же Степан? — хватился Нюролька.

— Сказал, к Пескареву озеру схожу, может, там они, — сообщила плачущая Фатима. — Просил обождать. Ребята, мол, не без припасов пошли, да и с ружьем — не оголодают. Да что-то не верю я ему. Уж шли бы сами.

— «Не верю!» — хмыкнул Нюролька. — А какой ему резон врать-то. Раз искать обещал, значит, искать и станет. Что ему ищо-то в тайге делать?

Но больше всего он, конечно, надеялся на самих ребят, на Хасана. Не маленькие! А и хлебнут горького — поделом. Вперед наука!

Но успокоение не приходило. Мужики-охотники не возвращались с Зыбуна, а что ребятишки? Если шестов хороших не вырубили, то перетонут в первой же трясине. Будут спасать друг друга и все утонут…

Не прошло и получаса — Нюролька собрался и вышел из дому. Но сначала он решил завернуть к Пескаревому озеру, обойти его: вдруг и в самом деле ребята там? На худой конец — найдет Мажорова, вдвоем и на Зыбун идти сподручней.

А Мажоров в это время уже шел по свежим следам ребят…

Саньку спасло ружье. Орудуя им, как палкой, он держался, пока Хасан не кинул ему свой шест. Выбираясь, Санька извалялся в грязи и вымок по самую шею, а главное, когда вылез, — обнаружил, что патронташа на поясе нет. И сколько потом ни шарились, не нашли. Кулик же, придя в себя, так и уполз куда-то в траву.

— Лучше б сразу промазать! — сокрушался Санька, стряхивая с рук и ног ошметки тины Ружье Санька передал Володьке, а сам на ходу отжимал свитер. Лицо и руки его расписали ржавые подтеки.

— Как вождь из племени фур-фур, — снова донимал его насмешками Володька. — Не хватает только кольца в носу…

…Вечером Володька «возлежал» на ложе из срезанных ножом кочек, обсасывал косточки бедного дергача, подстреленного Хасаном и сваренного Санькой, и философствовал:

— А он это правильно, что сюда, в Азию, притопал. В Африке разве его съели бы с таким почетом? Для пигмеев [5] Пигмеи — одно из племен Конго. это и не дичь вовсе. Им подавай гиппопотама…

Никто ему не ответил.

…Рядом дотлевали хилые талинки.

«Ук! Ук!» — услышал Володька. Но увлекшись, он не обратил на это внимания. Но вот звук повторился: «Ук!» Поначалу Володька, не задумываясь, решил: Санькин отец колет дрова. И только спустя минут пять сообразил: до Юрт не меньше десяти километров. А лес сильно заглушает звуки. Рубили километрах в двух, не больше. Володька попытался сориентироваться: в какой стороне деревня? Получалось, Юрты на северо-западе, а рубили на юго-западе, совсем в другой стороне. Он разбудил задремавших было Хасана и Саньку, и ребята долго прислушивались к звукам ночи. Володька прижал, залил водой дымившие остатки костра и по просьбе ребят повторил, что за звуки и через какие промежутки он слышал. Хасан взял топор, взмахнул: «Ук!» Ук!» И пояснил: «Это кто-то с двух сторон подрубил деревцо». «Ук!» — это обрубил ветку. Значит, решил Хасан, кто-то вырубил шест. Но зачем это понадобилось делать ночью? Не пойдет же разумный человек по Зыбуну сейчас!

— Вырубали таганок — варить ужин, — заключил свои предположения Хасан.

Но кто? Значит, на гряде живут люди!

— Постой, — ввязался в разговор Санька. — Если там уже гряда, то зачем им таганок? У них же дома или юрты есть…

— Ну мало ли! — отмахнулся от Саньки Хасан. — Рубили и не на гряде. У какого-нибудь озера рыбаки ночуют. Поняли?

Долго не спал в эту ночь Хасан. Оказалось, просчитались во многом. Не учли, что аппетит будет зверским, а во-вторых, гряду ребята надеялись найти в первый же день к вечеру. Но вот кончился второй, а грядой и не пахнет. Сухари таяли на глазах: добавить хотя бы хлеба на Володьку впопыхах забыли. Правда, он захватил три банки консервов и полукилограммовую пачку сахару, но из них — свиного печеночного паштета — создали, как полагается, НЗ [6] НЗ — неприкосновенный запас. .

— А, настреляю завтра куликов! — неожиданно для себя вслух произнес Хасан.

— Ты чего? — привстал уже задремавший было Санька.

— Говорю, поищу завтра куликов.

— Озеро бы найти! — мечтательно протянул Санька. — Настоящее, с рыбой. Там и кулики. И утки…

Непередаваемой трелью раздался безмятежный всхрап Володьки.

— Хасан, а Хасан? — приглушенно зашептал Санька. — А вдруг на этой гряде живут разбойники? Ружье-то теперь у нас, считай, одно.

— Скажешь тоже! Что они тут жрать будут? Разбойники на лесных дорогах были, а тут кто ходил?

— Ну, просто живут, сеют хлеб, рыбачат, а кто зайдет — укокают.

— Не сочиняй.

— Найдем — всю-всю гряду облазим! — размечтался Санька. — Ведь, если где золото и оружие спрятано, его так просто сейчас не найдешь. Позаросло все…

— Сухарей вот только у нас мало. И с мясом, видишь, — ерунда получается. Может, все-таки лучше вернуться? — неожиданно для Саньки начал он.

— «Забоялся», — решил Санька и неуверенно протянул:

— Засмеет он нас. И в школе…

— Шалапутный он, это верно. Только бы насмех кого поднять. А чо он тогда сам не взял сухарей? Не к мамке пошел!

— Хасан, а Хасан? А если мы найдем много золота, то могут на него специально в Рыльске построить вертолетный завод? Мы так и скажем: искали золото, чтоб больше построить для Севера вертолетов…

— Могут…

— Ну вот! А ты говоришь — вернуться!

— Тише! Спи. Завтра видно будет.

Но через минуту-две с юга на север волнами прокатился гром, и Санька опять приподнялся.

— Хасан, а Хасан, а если дождь? И без костра ничего? Зверь не…

— Спи ты! Какой на Зыбуне зверь? А от дождя — не сахарный — не растаешь. — И, помолчав, успокоил: — Над нами, видишь, небо чистое — значит, стороной пройдет.

…Раньше всех проснулся бодрый, улыбающийся Володька.

— Эй, вы р-р! — зарычал он так, что Санька вздрогнул и вскочил, ошалело озираясь. — Вы где — в походе или на даче?

— Чо ты орешь! — протер глаза успокоившийся Хасан. И переспросил: — Где?

Он впервые слышал это слово — «дача».

— Эх, хлопцы! — вместо ответа потянулся Володька. — И жрать же я хочу! Слушай, начальник, давай срубим банку из НЗ. Все равно гряда скоро, а там дичи нащелкаешь.

«Вот и заговори с ним о возвращении, — невесело подумал Хасан. — По ему и до гряды три шага, и рябчиков там навалом…

— Да вы что оба скисли?

Хасан с Санькой молчали.

— Все-таки что на завтрак?

Санька с затаенным любопытством ждал: сейчас Хасан взорвется. Володькина безалаберная беззаботность и смешки над другими давно уже злили не по годам рассудительного, но горячего Хасана. Однако он сдержался. Только решительней и тверже обычного, совсем как настоящий начальник, сказал: