Ирэн Адлер - Бриллиантовое ожерелье

На этот раз не было оживлённых разговоров и обменов мнениями, как в прошлую пятницу, а только обычные взаимные приветствия и пустая болтовня о неважной погоде этим странным летом. Вчерашние тучи вроде бы предвещали грозу, но её, похоже, не будет.

– Мадмуазель! – окликнул меня кто-то, и голос показался мне знакомым.

Со мной здоровался стоявший в дверях добродушный человек в форменной фуражке с кокардой – символом французской почты. Я узнала директора почты, с которым мы разговаривали в холле гостиницы «Художник».

Я ответила, и он жестом подозвал меня.

Извинившись перед мистером Нельсоном, я подошла к директору.

– Как поживаете? – поинтересовался он, пожимая мне руку. – Нужно отправить почту?

Я объяснила, что почту моих родителей отправляет мистер Нельсон, и сразу же поняла, что он позвал меня не для этого разговора.

– Да, конечно, почта!

Он прошёл к своему заваленному бумагами столу, принялся что-то искать и между тем сказал:

– Вчера вы заинтриговали меня корреспонденцией загадочного гостя из тридцать первого номера…

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить о Жаке Ламбере, который снимал этот номер в гостинице «Художник».

– Знаете, я проверил. И насколько понимаю, ваши предположения ошибочны. Он ничего не посылал в редакции газет, ни в Гавр, ни в Брест.

– Значит, он не журналист.

– Вот и я так думаю.

Я поблагодарила его за эту новость и пообещала передать её моим друзьям.

– Они не очень этому обрадуются… Но по крайне мере можно будет исключить…

– Однако новость эта не означает, что в вопросе, касающемся корреспонденции месье Ламбера, нет ничего интересного! – с довольным видом добавил директор почтового отделения.

– Вот как?

– Признаюсь вам, это исключительно интересно! Сначала я узнал, что Ламбер отправлял все свои письма только на один парижский адрес. А потом обнаружил… вот это! – и он показал небольшой конверт.

– И что же, простите, это такое?

– Безымянный конверт, на котором, тем не менее, стоит тот же парижский адрес.

– Тот, куда посылал письма Ламбер?

– Ну да! Смотрите, тут не указан отправитель, но адрес получателя тот же. Я заметил это, когда благодаря вашей подсказке просмотрел записи в регистрационном журнале. С вечера субботы конверт находился в дилижансе, который должен был отправиться в Париж… Но я забрал его и принёс сюда, дорогая мадмуазель.

Это был небольшой конверт, слишком тонкий, чтобы в нём могли поместиться какие-либо драгоценности, и пока директор почты держал его в руках, я успела прочесть адрес – рю де Мезьер, дом шесть.

– Я поспешил сообщить об этом инспектору Флебуру, и тот вскоре придёт за ним. Вдруг здесь окажется что-нибудь полезное для следствия.

Я кивнула, задумавшись.

И в то же время продолжала повторять про себя, стараясь запомнить: «Рю де Мезьер, дом шесть, рю де Мезьер, дом шесть…»

– Это и в самом деле может оказаться большой помощью с вашей стороны, месье… – поздравила я его.

– Вот и я так думаю, – улыбнулся он. – И захотел сказать вам, потому что это ведь и ваша заслуга, и ваших друзей.

Я ещё раз поблагодарила его и хотела уже попрощаться и уйти, но тут у меня возник вопрос.

– Простите, месье директор… – сказала я, снова обратившись к нему. – Любопытно вот что: если в субботу этот пакет ещё находился в дилижансе… когда же он был передан на почту?

– Я проверил и это, – ответил директор, – но ответа на этот вопрос у меня нет. Пакет должен был отправиться ещё раньше но потом почему-то задержался дольше обычного, до субботы.

Так или иначе, это уже не имело значения, важно, что у меня имелся адрес.

– Не надо сердиться на маму, будь с ней поласковей, – сказал папа, когда коляска привезла нас на вокзал к парижскому поезду.

– Ты прав, папа, – согласилась я. – Но иногда это нелегко.

– Но и хорошей мамой тоже нелегко быть. Каждый должен стараться вести себя как можно лучше.

Я не совсем была в этом уверена, но и не подумала дискутировать на эту тему. К тому же спор получился бы неравным. Папа знал, что у меня непростые отношения с мамой – то прекрасные, то плохие, а я не понимала, как объяснить постоянные трения между родителями. Узнала только много лет спустя, когда увидела свою настоящую мать.

А в тот день, когда мистер Нельсон отнёс папины чемоданы и мой небольшой дорожный несессер в вагон, мне ещё не было известно, что я – приёмная дочь.

– До скорого, Гораций! – попрощалась я с дворецким, когда раздался свисток локомотива. – Как только выясню одну вещь, вернусь к вам.

– Удачи, мисс Адлер! – дружески пожелал он мне. Казалось, ему хочется поехать вместе со мной. Ещё немного, и он ласково погладил бы меня по голове.

Надо ли говорить, что мне совсем легко удалось уговорить папу взять меня с собой в Париж и очень трудно оказалось убедить маму. Больше всего её беспокоила обратная поездка, которую мне предстояло совершить одной.

– Зачем ехать в Париж только на один день? – в волнении почти вскричала мама.

Мой ответ прозвучал едва ли не патетически. Я сказала, что мне необходимы некоторые книги из нашей домашней библиотеки и что я не могу ждать, пока папа пришлёт их. Возьму книги, сяду утром в поезд и вернусь в Сен-Мало.

– Это каприз, Ирэн! Всего-навсего каприз! – рассердилась мама, прежде чем капитулировать перед моим упрямством.

В общем-то она была права. Но даже отдалённо не могла представить себе, о каком капризе идёт речь.

В вагоне я уселась у окна, напротив папы. Он смотрел на меня, словно разглядывал какое-то небольшое сокровище.

– И кто же тебя может удержать? – спросил отец.

И получилось так, что одним только этим простым вопросом он как бы дал понять, что ему известна вся история моего тайного приключения.

Рано утром, после того, как папа ушёл на работу, я спокойно вышла из нашего дома в Сен-Жермен де Пре и отправилась пешком на рю де Мезьер в дом номер шесть.

Это было недалеко, именно поэтому я и решила пойти сюда одна, желая провести ту часть расследования, о которой ни Шерлок, ни Арсен Люпен ничего не знали.

Я прошла по рю Сен-Сульпис к парку и оттуда свернула на улочку с низкими, узкими домами.

Под номером 6 оказалась небольшая двухэтажная вилла, знавшая лучшие времена.

Я подошла к дому, когда не было ещё и восьми часов утра. Мой поезд уходил в полдень, и я взяла с собой все необходимое в дорогу, в том числе и книги, которые помогут разыграть перед мамой небольшой спектакль.

У калитки в палисадник висел медный колокольчик.

Он тихо зазвенел, когда я потянула за шнурок, и я стала ждать, пока кто-нибудь откроет мне. К моему удивлению, в дверях появилась пожилая, очень просто одетая женщина. По-видимому, я прервала её утренний туалет. Женщина поразила меня необыкновенной, но поблёкшей красотой. Время поистине безжалостно обошлось с ней.