Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

— Это, кажется, из по-индейски, — сказал Сам. — Не думаю, чтоб у индейцев были спички.

— Конечно, спичек у них не бывает, — сконфуженно признался Ян. — Но у меня нет кремня и огнива, и я не знаю, как сделать деревянные палочки для трения. Поэтому нам надо зажечь спичку, если мы хотим иметь огонь.

— Разумеется, хотим, — ответил Сам. — Да мне-то все равно. Зажигай свою серную спичку. Бивуак без огня все равно, что прошлогоднее гнездо или дом без крыши.

Ян чиркнул спичкой и бросил ее на хворост; она потухла. Он зажег другую, но опять безуспешно. Сам заметил:

— Кажется, ты вовсе не умеешь зажечь костер. Дай, я тебе покажу. Пусть белый охотник тоже чему-нибудь поучит индейца, — добавил он со смехом.

Сам взял топор и вырубил несколько палочек из сухих сосновых корней. Затем он ножом расщепил их по концам на длинные кудрявые стружки.

— О, я видел на картинке, как индеец делает такие палочки. Они называются «молитвенными», — сказал Ян.

— Эти молитвенные палочки отлично загораются, — ответил Сам.

Он зажег спичку, и через минуту посреди вигвама пылал яркий огонь.

Молитвенные палочки.

— Старая бабушка Невиль все знает про лес, а Кривой Джимми перекладывает в стихи то, что она скажет. Когда нужно развести в лесу костер, она говорит:

— Кто эта бабушка Невиль?

— Знахарка. Она живет за излучиной реки.

— Послушай, у нее есть внучка Бидди? — спросил Ян, внезапно припоминая, что у его матери была служанка родом из Сенгера.

— Есть, есть. Бидди пьет, как рыба, и болтает, как сорока, о том времени, когда она жила в городе. С каждой почтой она получает письма, в которых ее зовут назад.

— Теперь горит хорошо, — сказал Ян, усаживаясь на куче еловых веток в вигваме.

— Как будто бы, — ответил Сам, сидевший с другой стороны. — Но знаешь, Ян, не подбрасывай больше топлива. Здесь очень жарко, и, кажется, что-то не ладно с дымовой трубой. Уж не засорилась ли она?

Огонь горел, а вигвам наполнялся дымом. Сначала дым понемногу выходил в верхнее отверстие, но потом, очевидно, решил, что это ошибка, и отказался пользоваться трубою. Он пробивался в трещины коры и клубом валил через дверь; но больше всего ему понравилось внутри вигвама, и через несколько минут он выкурил оттуда обоих мальчиков. Из глаз у них струились слезы, и они совсем приуныли.

Вигвам оказался неудачным.

— Мне кажется, — сказал Сам, — что мы как будто перепутали отверстия. Дверь надо было устроить наверху, так как дым только через нее и соглашается выходить.

— У индейцев труба работает, — заметал Ян, — и белый охотник должен знать, как это делается.

— А индеец и подавно, — возразил Сам. — Может быть, нужно закрыть дверь, чтобы дым поднимался кверху?

Они попробовали закрыть дверь. Часть дыма, действительно вышла, но только уж после того, как мальчики вторично вынуждены были выбраться из вигвама.

— Можно подумать, что дым выходит из щелей и входит назад через трубу, — сказал Сам.

Мальчики были очень огорчены. Они мечтали о том, чтобы сидеть у огня в собственном вигваме, но из-за едкого дыма это было совершенно невозможно. Мечта их рушилась, и Сам предложил:

— Не построить ли лучше хижину?

— Нет, — ответил Ян со своим обычным упрямством. — Это можно как-нибудь исправить. Ведь у индейцев вигвамы не дымят. Мы должны добиться своего.

Однако все их усилия были тщетны. Вигвам оказался неудачным. Огня в нем нельзя было зажигать. К тому же он был очень мал и неудобен. Ветер задувал через сотни щелей, которые все расширялись по мере того, как кора высыхала и трескалась.

Однажды их в лесу захватил ливень. Они рады были спрятаться в своем неуютном шалаше, но дождь лил потоками через дымовое отверстие и через дырявые стены, так что достаточной защиты они себе не нашли.

— Мне кажется, что тут еще мокрее, чем на дворе, — сказал Сам, пускаясь бегом домой.

Вечером разразилась гроза, а на следующий день мальчики нашли на месте вигвама только груду развалин.

Через некоторое время Рафтен однажды за столом пресерьезно спросил:

— Мальчики, что же ваша постройка? Готов вигвам?

— Он не удался, — ответил Сам. — Совсем развалился.

— Отчего?

— Не знаю. И дымил он страшно. Нельзя было в нем сидеть.

— Вероятно, что нибудь не так сделали, — сказал Рафтен.

Затем с живейшим интересом, который показывал, как охотно он присоединился бы к мальчикам, если бы это было лет сорок назад, он спросил:

— Отчего же вы не сделаете настоящей типи ?

— Мы не знаем как, и материала нет.

— Вы все время старались и не отлынивали от работы. Можете за это взять себе старую покрышку от фургона. Двоюродный брат Берти научил бы вас, как сделать типи, если б был здесь. Может быть, Калеб Кларк научит, — сказал Рафтен, выразительно подмигивая. — Спросите у него.

Он отвернулся, чтобы дать распоряжение батракам, которые, как всегда, обедали за общим столом.

— Папа, ничего, если мы пойдем к Калебу?

— Ваше дело, — ответил Рафтен.

Рафтен не говорил зря, и Саму это отлично было известно. Поэтому, как только «суд ушел», мальчики достали старую покрышку от фургона. Развернув ее, они увидели, что это огромных размеров брезент. Затем они положили свой подарок в сарайчик, отведенный в их распоряжение, и Сам сказал:

— Мне хочется сейчас же пойти к Калебу. Он лучше всех знает, как делается типи.

— Кто это Калеб?

— Ах, это старик Козел, который стрелял в папу, когда папа обдурил его на конской ярмарке. А потом папа дешево скупил какие-то его старые векселя и заставил его все уплатить. С тех пор ему уже не везло. Чудак этот Калеб! Он хорошо знает лес, потому что долго был охотником. Ну, и обрушился бы он на меня, если б догадался, чей я сын! Но он не должен догадаться!

Мальчики отправились к Калебу. Дорога шла вдоль ручья, в противоположную сторону от бивуака. Приближаясь к излучине, они увидели маленькую бревенчатую хижину. Перед дверьми разгуливали куры и свинья.