Дина Бакулина - Бегство Отщепенца

— Сейчас на воле утро, раннее утро. До ночи у беглеца уйма времени… а хищных зверей в этих лесах осталось слишком мало, — быстро заняв место Умника, изогнувшись, прошептал на ухо Старому Прихлебала. — Гад может… выжить!

— А… — с досадой отмахнулся Старый. — Не выживет! Надеюсь, кто-нибудь всё-таки успеет его сожрать и без нас. Ну, а если и нет, ночью мы всё равно начнём на него охоту.

Отщепенцы призадумались.

— Всё! Разойтись! Быстро! Все по койкам! Спать! — грозно заорал Старый, обернувшись к толпе. — Вы и так еле волочите свои тощие ноги во время охоты. Только и умеете ныть и попрошайничать! Спа-а-ть!

Услышав команду, отщепенцы послушно, один за другим, начали валиться на тонкие глиняные лежаки. Они и в самом деле устали и хотели спать, у них не было больше ни сил, ни желания думать о сбежавшем заразном.

Выскочив из Пещеры, Робин ещё долго бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь о камни, падая и снова поднимаясь. Он бежал, куда глаза глядят.

От быстрого бега Робин едва дышал, но, опасаясь погони, не смел остановиться. Наконец, совсем выбившись из сил, он быстро огляделся и грузно опустился на мокрую от росы траву.

Сидя на траве и с громким хрипом втягивая воздух, Робин всё ещё испуганно оглядывался. Потом, вдохнув поглубже, он задержал дыхание и прислушался. И тут до беглеца дошло, наконец, что его никто не преследует. Тогда громко облегчённо вздохнув, Робин крепко упёрся обеими руками в землю и засмеялся. Он всё смеялся и смеялся, сидя на мокрой траве. Казалось, что он смеялся всем своим худеньким телом, потому что даже его длинные руки, небольшой зеленоватый живот и неуклюжие ноги тихонько сотрясались от хохота. Устав смеяться, Робин лёг на спину и стал удивлённо смотреть в небо.

Сумерки ещё не рассеялись, но глаза Робина привыкли видеть даже в кромешной темноте. А сейчас, в слабом свете раннего утра, он видел всё настолько ярко, что окружавший его мир показался ему сном. Но если это был и сон, то очень красивый сон. Вокруг стояли большие сильные деревья с ярко-зелёными листьями. Такой же яркой и сочной была невысокая трава вокруг.

«Надо бы травы пожевать…» — мельком подумал Робин. Но многозвучье и разнообразие запахов леса снова отвлекли его, и мысль исчезла, не успев задержаться в его голове.

Робин поднялся на ноги и осмотрелся. Сразу же заприметив тропинку, он без колебаний побрёл по ней.

Беглец шагал по тропинке и совершенно ни о чём не думал. Он только вдыхал дивные запахи леса и, тихонько пошевеливая ушами, слушал пение птиц. Раздвигая тонкие ветки деревьев, то и дело хлеставшие его по лицу, Робин с удивлением рассматривал высокие муравьиные домики, то тут, то там черневшие среди травы. А как-то раз он чуть не наступил на пробежавшего рядом ежа.

Внезапно Робин почувствовал, что очень устал и проголодался. «Что же мне тут есть? — задумался он. — Здесь что-то не видно ни летучих мышей, ни кошек. Вряд ли в этом лесу вообще найдётся что-нибудь съестное». Усевшись на холмик прямо у тропинки, Робин внимательно осмотрелся. Заметив маленький гриб с красной шляпкой, он тут же сорвал его и запихнул в рот. Это была сыроежка, но житель Пещеры никогда не слышал такого названия, он просто схватил то, что попало под руку. Сыроежка показалась Робину невероятно вкусной.

— Ух… — глухо вздохнул он и даже зажмурился от удовольствия. — Это намного вкуснее летучих мышей и уж тем более кошек!

Превозмогая усталость, беглец отправился на поиски сыроежек. Их росло тут видимо-невидимо: больших и маленьких, со шляпками разных цветов. Наевшись сыроежек до отвала, Робин улёгся на траву под высоким деревом и сразу же заснул. Спал он крепко, но недолго. Огромная шишка, упавшая с дерева, под которым он лежал, сильно ударила беглеца в лоб.

— Ай! — заорал Робин, мгновенно проснувшись. Он сел и недоумённо уставился на большой дряхлый пень, оказавшийся прямо напротив него…

— Где это я? Светло! Странные запахи!

Робин всмотрелся в окружающий пейзаж и, раздувая ноздри, принюхался. Лишь окончательно пробудившись, он припомнил, что находится в лесу, на свободной земле.

— Но как я же я здесь очутился?..

Постепенно ощущение действительности окончательно вернулось к Робину, и он ясно вспомнил историю своего бегства из Пещеры. Вспомнил и догадался, что сейчас — свободен. По крайней мере, пока.

Робин задумался. Беглец был счастлив, что ему удалось сбежать, вырваться от отщепенцев. В Пещере ему не нравилось, там было страшно и скверно. Как он вообще оказался в Пещере, Робин не знал. Спрашивать было нельзя: сразу начинали бить, и били очень сильно. А это было не только больно, но и опасно: ведь если бы на теле Робина появилось много крови, отщепенцы могли не удержаться и съесть его. Обитатели Пещеры давно привыкли есть всё, что движется, без разбора: диких кошек, летучих мышей… Их даже не варили, пожирали сырыми, а еды всё время не хватало. Кроме того, пещерные долгожители с возрастом теряли разум и могли запросто перепутать его с летучей мышью или с другой какой тварью…

Вот Основные, Слуги Хозяина, те — не в счёт: хотя они, судя по всему, жили в Пещере давно, почему-то разум в них не угасал: они могли командовать низшими и чётко выполнять приказы Хозяина. Робин вспомнил: несмотря на то, что Слуги были в Пещере главными, сами они боялись Хозяина не на шутку.

Да, Слуги были злыми, безобразными, но соображали быстро. «Почему же им не грозило слабоумие?» — задумался Робин. Он вспомнил, что после каждого пробуждения Слуги давали жителям какой-то вязкий сладкий напиток. Выпив его, отщепенцы сначала заметно слабели, так что едва могли двигаться, но потом, наоборот, чувствовали прилив сил. Но Робин никогда не видел, чтобы Слуги пили этот отвар сами. «Выходит, они на особом положении? Они только варят и разливают напиток? Это странно…» — думал Робин.

Вдруг до него дошло, что он никогда ни о чём не задумывался так глубоко, как сейчас. Там, в Пещере, у него даже не возникало подобных мыслей. Вернее сказать, у него вообще не возникало никаких мыслей.

Что же он там делал?

Боялся, он всё время боялся. Старался принести положенное количество добычи в Пещеру, чтобы выжить… Что ещё? Спал, ел… «Не помню…», — думал Робин. «Ещё я очень боялся леса, — вспомнил он. — Неужели этого самого леса — красивого, яркого, доброго — я и боялся? Но почему? Почему? Слуги говорили, что лес убивает отщепенцев. Они говорили, что лес особенно опасен днём. А вот тёмной ночью, наоборот, они, отщепенцы — настоящие лесные хозяева. Да, и ещё Слуги говорили про дневной свет, — будто он тоже убивает, не сразу, хотя и довольно быстро. Потому-то отщепенцы выходят из Пещеры только ночью».