Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах

Казалось, за высокой белой дверью номера гранд-люкс время остановилось ещё в прошлом веке. Он больше походил на декорацию исторического фильма или музей, чем на жилые комнаты. Здесь всё выглядело помпезным и дышало роскошью: мебель, обитая красным бархатом, зеркала в золочёных рамах, лепнина, люстры и картина, написанная маслом. Акварель смотрелась бы здесь так же неуместно, как ситцевое платье на дипломатическом приёме. На мраморном журнальном столике поджидало шампанское в ведёрке со льдом и ваза с фруктами. А в углу, словно стыдясь своей нелепости, стоял плазменный телевизор — сиротливый пришелец из другого времени.

Как только за ними закрылась дверь, Вадим обнял её сзади и зарылся лицом в волосы, вдыхая терпкий запах французских духов.

Клавдия оробела. Свидание приобретало опасный оттенок. Она затеяла недетскую игру и уже жалела, что в неё ввязалась. Несколько глотков шампанского придали бы ей храбрости.

Она поймала своё отражение в зеркале. Испуганная девочка в чёрном. Что она здесь делает? Клавдия должна уйти и уступить место уверенной и отчаянной Кларе.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, — прошептал Вадим.

Клавдия прикрыла веки и сделала глубокий вдох. Я хозяйка положения. Я уверенная и красивая. Весь мир у моих ног. Я диктую правила. Я!!!

Она снова встретилась взглядом со своим отражением. Девушка в зеркале расправила плечи. В серых глазах появился холодный, стальной блеск. Клавдия тихонько удалилась, оставив наедине с Вадимом Клару. Она высвободилась из настойчивых объятий и игриво помотала головой:

— Тебе могут принадлежать тапочки и зубная щётка, а я предмет одушевлённый.

— Представь себе, я это заметил. Может, перестанешь меня дразнить? — улыбнулся Вадим.

Она взяла кубик льда из ведёрка и медленно провела им от своих губ по подбородку и шее и ниже до глубокого выреза блузки, а потом без всякого предупреждения закинула лёд Вадиму за ворот рубашки.

— Ай! Что ты делаешь? — рассмеялся он, пытаясь достать скользкий кубик.

— Чтобы тебя немного охладить. Спешка убивает удовольствие. У нас впереди вся ночь.

— Ты сводишь меня с ума.

— В этом ты не одинок. Ты даже не представляешь, до какой степени безумства довёл меня ты. Ради тебя я оставила лучшего парня во вселенной.

— Если он лучший, почему же ты его бросила?

— Потому что я сошла с ума. Сразу же. Как только увидела тебя.

Вадим разлил шампанское и подал бокал Кларе.

— За безумство!

Она едва пригубила пенящийся напиток. Это Клавдия искала смелости в алкоголе, а Кларе нужна была трезвая голова и холодный рассудок.

— Если бы ты знала, как нужна мне. Ты, как наркотик. Я не могу без тебя.

«Повторяешься, милый. Эту песню я уже слышала в том же исполнении. Тогда я была наивной дурочкой и верила каждому твоему слову», — Клавдия мысленно усмехнулась.

— Я постоянно думаю о тебе. Ты — моя навязчивая идея.

— А ты — яд. Медленный яд, который проник во все мои поры. И заставил забыть, как я была счастлива без тебя, — сказала она.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной.

— Если бы я не знала, что это игра, я бы поверила тебе.

— Забудь про игру. Ночь коротка.

Он подхватил её на руки и понёс в спальню.

Декорация была расставлена. Широкая кровать в стиле французских королей. Мягкие светильники. Ненавязчивая, чуть слышная музыка. Клара глянула в зеркало, чтобы убедиться, что Клавдия не вернулась. Здесь было не место для робкой девушки в белом.

Вадим опустил её на шёлковое покрывало. Прежде чем он успел её поцеловать, она приложила палец к его губам.

— Нет. Теперь ты мой.

Клара с грациозностью кошки выскользнула из его рук.

— Ничего не делай. Просто доверься мне, — велела она, расстёгивая ему рубашку.

— Опять играешь?

— В порядке исключения нет.

Она начала медленно раздевать его. Сейчас ей пригодились уроки по стрип-пластике. Вадим потянулся к пуговице на её блузке, но Клавдия остановила его.

— Рано. Расслабься.

«И доверься ведению», — додумала она.

Клавдия действовала отстранённо. Она как будто со стороны наблюдала за собой. Словно это не она, а другая девушка сняла с Вадима рубашку и провела чуткими пальцами по его плечам и груди. Она чувствовала его нарастающее желание. Рискованная игра завораживала.

Она вытащила из кармана юбки атласную ленту и стала привязывать его запястья к спинке кровати.

— Мне не нравятся пассивные игры, — запротестовал Вадим, но Клавдия приложила палец к его губам, заставляя молчать.

— Это не то, что ты думаешь. Я хочу сделать тебе сюрприз.

Она опустилась над ним и распущенными волосами повела по груди и животу, заставив трепетать каждую клеточку.

— Сколько ещё я должен терпеть? Ты доводишь меня до исступления, — сказал он.

— Ещё чуть-чуть.

Теперь, когда он был обнажён, а она полностью одета, Клавдия ощущала его уязвимость. Абсолютная власть над ним пьянила больше, чем шампанское. Словно препарированная бабочка, Вадим лежал на кровати привязанный, с раскинутыми руками.

— До чего же ты красив, — с ноткой грусти произнесла она.

Вадим был так разгорячён, что даже не уловил странной интонации.

Клавдия достала шёлковый платок и завязала Вадиму глаза.

— Прекрати. Я хочу видеть тебя.

— Будь терпелив. Ещё пять минут, и обещаю, ты проведёшь самую незабываемую ночь своей жизни.

Она коснулась губами его губ. Бесплотная тень поцелуя. Обещание, скрашивающее ожидание.

Клавдия прошла в душ, включила воду и тихо покинула номер, прикрыв за собой высокую белую дверь. Музыка, шум бегущей воды и толстый ковёр заглушили её шаги. Вадим не знал, что она ушла. А на подушке рядом с ним осталась лежать белая роза и записка: «У меня никогда не было сестры. Принцесса».

Клавдия вышла из номера. Дверь закрылась, и музыка смолкла. Миновав лифт, она прошла к лестнице. Мраморная спираль ступенек уводила её прочь от безумия. Ноги стали ватными. Она вдруг осознала, как далеко зашла в опасной игре, почти стерев грань между дозволенностью и распутством. Это не могла быть она. Это всё Клара. Клара была драматургом, режиссёром и исполнительницей главной роли.

Возле стойки портье пожилая чета заполняла регистрационные карточки. Двое солидных мужчин беседовали у камина. В кресле возле журнального столика листала журнал невыразительная брюнетка, как напоминание, что спектакль ещё не закончился.

Клавдия подошла к ней.

— Юля?

— Слушай, где тут место для курящих? Ненавижу эти порядки с запретом на курево. Все курят, а курить нельзя.

— Не знаю. Я не курю, — сказала Клавдия.

Она иначе представляла себе жену Вадима.

В её лице было что-то поросячье, может быть, из-за слишком курносого носа. Ни дорогие тряпки, ни салонные процедуры не прибавляли Юле блеска.