Борис Лапин - Серебряный остров

— Еще почище Байкала? — не поверил Рудик.

— Разумеется. Например, превратила обыкновенную обезьяну в необыкновенного человека. — Все облегченно рассмеялись: это-то они знали и без Павла Егоровича. — Но вернемся к Байкалу. В озере 1700 видов животных и растений. Две трети из них эндемики, то есть не встречаются больше нигде. Остальные же хотя и встречаются, но чаще всего не по соседству, а в озерах Северной Америки и Африки, в реках Центральной Азии, в Ледовитом океане. Причем любопытно: Байкал обеспечивает полное равноправие и для обитателей пресных вод, и для выходцев из соленых морей. Сколько здесь удивительного! Бычок, обыкновенная «широколобка», которую вы ловите в камнях, — для науки такой же важный объект изучения, как, скажем, пульсары. А чего стоит, например, крошечный моллюск лиобайкалия! Хрупкая раковинка этого примитивного существа похожа на обломок маленького штопора. Лиобайкалия — реликт, живой пережиток древних эпох. Достаточно сказать, что она старше первого человека на девятнадцать миллионов лет. Однако в мезозойских отложениях на берегу озера лиобайкалия встречается точно в таком же виде, как современная. Рождались горы, уходили моря, наступали и отступали ледники, эволюция проделала головокружительный прыжок от примитивных организмов до человека, а этого моллюска словно не коснулось время. Видите, насколько удалось природе законсервировать прошлое в байкальском аквариуме….

— Наверное, потому, что он такой холодный?

— Я все-таки не пойму, какая тут связь с Каспийским морем?

— Существует несколько гипотез происхождения уникального животного мира Байкала. Больше всего отвечает данным современной науки такая гипотеза. Когда-то в древнейшие времена в центре великого материка Евразии, от Черного моря до монгольских степей, плескался огромный соленый водоем, связанный с океаном. Древнейшее на земле, кроме самого океана, море Тетис. Под воздействием горообразовательных процессов отдельные участки суши поднимались, и море превращалось в цепочку сообщающихся между собой озер. Суша наступала, озера исчезали, а их животный мир постепенно переселялся в две наиболее надежные впадины — Каспий и Байкал. За миллионы лет некоторые виды приспособились к условиям Каспийского моря, другие вымерли. В Байкале же, благодаря его глубине, стабильности и другим особенностям, сохранились почти все эти виды.

— Выходит, Байкал брат Каспию?

— Скорее, двоюродный брат — один пресный, а другой соленый.

— Значит, Байкалу 20 миллионов лет?

— Ну, не совсем так. 20 миллионов лет древнейшему водоему, праотцу Байкала, и некоторым его обитателям. А Байкал — озеро сравнительно молодое. Оно и сейчас формируется. Свидетельство тому — наши постоянные землетрясения. Всего лишь сто лет назад во время десятибалльного землетрясения опустилась на дно Байкала Цаганская степь площадью в 200 квадратных километров вместе с пятью улусами, с отарами овец и косяками лошадей. Теперь на ее месте залив Провал. А посмотрите на береговые скалы — нужны геологические катастрофы, чтобы вздыбить такие пласты! К этому остается добавить, что Байкал — одна десятая часть мировых запасов ценнейшего полезного ископаемого — пресной воды. В него можно вылить почти сотню таких морей, как Азовское. А все реки мира, если бы они вдруг потекли в Байкал, смогли бы наполнить его только за год.

— Это уже доказано, — спросил Снегирь, — что Байкал произошел от того водоема? И что нет туннеля?

Павел Егорович рассмеялся:

— Я вижу, тебе больше всего понравился туннель! Да, с туннелем, к сожалению, покончено. Но, видишь ли, Снегирев, о Байкале написаны тысячи томов, и все-таки наука не вышла из стадии гипотез. Конечно, гипотеза гипотезе рознь. Например, повсюду от Каспия до Енисея в морских отложениях встречаются окаменевшие моллюски типа байкальских — верное доказательство существования моря Тетис, наследником которого стал Байкал. Но чтобы изучить все загадки «славного моря», нужна кропотливая исследовательская работа многих поколений ученых. Так что для любителей загадок, — закончил Павел Егорович, — дел хватит…

За окнами догорал закат. Среди угасающего багрового пламени грудились облака. Одно большое облако напоминало сфинкса — молчаливого хранителя только ему ведомой тайны.

Санька смотрел на Байкал и впервые видел его не таким, как всегда. Байкал был прежний — свой, родной, привычный, да Санька уже был не тот. Наверное, с тем же восторгом и удивлением всматривался бы он в полуразрушенные дворцы Атлантиды, восстань они вдруг со дна морского.

— Итак, Атлантида вторично погибла в пучинах, — без. улыбки объявил Снегирь. — На этот раз — в пучинах Байкала.

После ужина, как обычно, собрались в редкой березовой рощице, на берегу Байкала. Сидели на скамейке, на старой поваленной березе, кутались в плащи и куртки — с моря тянуло холодком. Пришла Фаина Дмитриевна.

— Что это вы нахохлились, как воробьи в мороз?

Снегирь вскочил, уступая ей место в центре скамьи:

— Куда вы исчезли, Фаина Дмитриевна? Нам Павел Егорович такое рассказал про Байкал… прямо детектив!

— Интересно, что же он вам рассказал?

Петька начал торопливо и не очень-то связно, с пятого на десятое, повторять услышанное. Но получилось совсем не то, факты остались, а заманчивый аромат загадочности улетучился. В конце концов он махнул рукой:

— Одним словом, убедил: самое подходящее место для музея — как раз Горячие Ключи.

Фаина Дмитриевна слушала рассеянно, потом, снимая налипшую паутинку, провела рукой по лицу.

— Что ж, надо признавать ошибки. Я была не права, ребята. Действительно, нет на земле не знаменитых мест. Тем более у нас на Байкале. И правильно сделал Павел Егорович, что поправил меня. Историк — и такое сморозить…

— Да не расстраивайтесь вы, Фаина Дмитриевна! Это нас кукольный театр с толку сбил, — попробовала утешить ее Валюха. И пояснила: — Вчера мы целый вечер о театре толковали. Прикидывали, у кого какие таланты…

— Верно, Валя. И все же это не причина, чтобы отвергать музей. Как видите, музей оказался лучше… хотя бы потому, что всех вас заинтересовал. Но я не Я об этом. У меня сейчас такое состояние… простится себе не могу…

Да что вы, Фаина Дмитриевна! — вырвалось у Саньки. — Утряслось же в конце концов!

— Утряслось-то утряслось, Саша, да не лучшим образом. Видите ли, ребята, вспомнился мне случай, тоже связанный с Байкалом. Случай, который заставил меня выбрать дорогу историка. Теперь-то понимаю, надо было с него и начать собрание. Рассказать об этом старике — и вы бы тут же ухватились за музей…

— О каком старике? — поинтересовался Кешка.

— Который научил меня любить историю. И которым, надеюсь, заинтересуется наш будущий музей.