Борис Лапин - Серебряный остров

— Думаешь, будет судно?

— Будет.

— Откуда? Рейсовые морем идут, далеко, а катера… им тут делать нечего.

Рудик был прав. Цырен помолчал, соображая, что бы такое сказать, чтобы друзья не пали духом, но ничего не придумал. Тогда нашелся Санька:

— Даже если не повезет… хватятся же нас дома.

Не сегодня, так завтра-послезавтра. Да еще горная была… Обязательно хватятся. Но дня три придется потерпеть.

— А человек живет без пищи как минимум тринадцать дней, — подхватил Цырен. — Так что голодная смерть нам не грозит. Какая-нибудь скорлупа да появится. Тут и ученые ходят, и туристы, и рыбаки. Ну что, Саня, заступаешь на вахту?

Санька остался дежурить, а Рудик и Цырен решили еще раз осмотреть пещеру. Они не обнаружили ничего нового, кроме одного: подозрительно черная стена в самом деле оказалась закопченной. Под лезвием ножа слой окаменевшей сажи отвалился, как отставшая штукатурка, обнажив обычную серую породу.

— Вот это да! — выпалил Рудик. — Значит, здесь… жили!

Цырен примерился взглядом к черным языкам на потолке и уверенно указал ногой в пол.

— Здесь у них был очаг.

Едва луч фонарика осветил пол, стало ясно: Цырен не ошибся. Из слежавшейся и затвердевшей от времени золы кострища торчали камни простенького очага. Камни, хранившие на себе следы огня. Цырен раскачал один из них и вывернул из грунта — под ноги посыпались камешки, обгорелые кости, угольки. Круглый белый булыжник подозрительно легко откатился к Рудику.

Рудик попятился, однако продолжал светить на это белое, круглое. Цырен осторожно перевернул странный предмет. На них смотрели пустые зияющие глазницы, белые зубы скорбно улыбались. Череп! Это был человеческий череп.

— Так вот кто здесь хозяин, вовсе не сова. Первобытный человек! Последний, оставшийся в живых. Все погибли… или ушли, а он остался… И с тех пор пять тысяч лет никто сюда не заглядывал.

— Скажешь тоже, пять тысяч! Любишь ты все-таки басни рассказывать! Тысячу лет, не больше. Череп-то еще совсем крепкий. Саня, иди-ка взгляни!

Санька взял череп в руки, осмотрел со всех сторон.

— Никакой это не первобытный. Тот бы уж сгнил давно… на воздухе-то. А этому от силы сто лет. Какой-нибудь дореволюционный охотник. Или рыбак.

— Много ты понимаешь! — обиделся Цырен. — А как же находят черепа разных там питекантропов, которым миллион лет? Тоже мне, знаток!

— В пещерах воздух особый, — поддержал Рудик. — Возможно, и первобытный. Только уж никак не пять тысяч. Тысяча — от силы. Надо его похоронить. Кто бы ни был, а человек.

Череп закопали в дальнем углу пещеры, где грунт оказался помягче. Вместо памятника решили поставить большой камень от очага. Но когда камень вытаскивали из груды золы, рука Цырена наткнулась на что-то твердое. Цырен копнул раз, другой — и вытащил… топорик. Настоящий топорик, с дырой для топорища, только каменный. Похоже, кремневый.

— Ну, видали!? Каменный век! Я же сказал — первобытный. Никогда не верите. Опробуем-ка этот инструмент на деле!

Они выскочили на свет, где стоял вахту изнывающий от зависти Санька, и Цырен смаху рубанул по сосне. Затес получился довольно глубокий, хотя и рваный. Смолистая щепа отлетела в сторону.

— За день можно сосну свалить, честное слово.

— Ребята, может, я тоже?.. — взмолился Санька.

— Вахта, — ответил Цырен.

— Вахта, — подтвердил Рудик.

Теперь, имея топорик, они могли свободно копаться в куче слежавшейся золы. И находки посыпались одна за другой:

— Ого! Кремневый нож!

— А это что? По-моему, наконечник стрелы.

— Что ты, стрелы! Скорее уж копья. А это? Непонятное что-то.

— Ну-ка, покажь. Да-а-а, странно. Может, рыболовный крючок? Они ведь тоже рыбаками были, наши байкальские предки.

— Какой-то черепок.

— Не какой-то, а глиняный. Если хочешь знать, вся история древних стран восстановлена по таким вот… Рыбка! Из белого мрамора. Наверное, они ей молились перед рыбалкой.

— Не, не молились. Это приманка. Гляди, дырочка просверлена.

— Как бы они ее просверлили?

— Подумаешь, если целый день колупать гвоздиком, и я просверлил бы.

— Где же они гвоздик взяли? А вот смотри-ка…

— Это зуб, Рудик. Зуб крупного зверя. Какого нибудь первобытного носорога.

— Вижу, что зуб. Только почему он такой гладкий? Будто отполированный?

— Может, они его в кармане носили. Как омлет.

— Какой еще омлет?

— Который счастье приносит.

— Омулет?

— Ну. Ты его не выбрасывай, зуб-то. Он еще нам расскажет, что они ели, на кого охотились. А это что? Еще топорик, только обломанный…

Цырен выковыривал из слежавшейся золы одну вещицу за другой — и собственным глазам не верил. Ему казалось, он видит сон, а проснется — и пещера, и находки исчезнут. С ним уже не раз случалось такое. Можно сказать, привык. С малых лет снились пещеры и разные сокровища: глиняные горшки, набитые золотыми монетами, кованые сундуки со старинными фолиантами в тяжелых переплетах, мечи, шлемы и колчаны. И всегда он находил свои клады в пещерах. Исключительно в пещерах! Только такого сна еще не видел — про, каменные топорики, наконечники стрел, рыболовные снасти…

Это пошло с тех пор, как дед рассказал ему одну легенду… Цырен даже спать стал плохо, говорил дед, метался во сне и что-то выкрикивал. Но теперь прошло много лет, Цырен успокоился и спит — дай бог всякому, а пещеры до сих пор снятся. Вот и сейчас снится закопченный древним очагом свод, череп первобытного человека, и все растущая горка находок у ног, и Рудик, который что-то говорит…

— Батарейка, говорю, села, а ты ничего не слышишь. Что, до ночи будем здесь копаться?

Значит, это все-таки не сон! Значит, на роду ему было написано найти жилище древнего человека. Так что, может быть, сегодняшнее открытие — только начало…

— Все понимаю, — задумчиво говорил Санька, вертя в руках кремневый скребок. — И как они рыбачили, и как охотились, и как своих божков задабривали. Одного не понимаю: как они влезали на такую верхотуру? Да еще с добычей?

Цырен сел, почесал макушку.

— Наверное, половчей нас с тобой были. Я вот другого не понимаю: зачем они именно здесь поселились? Неужели другого места не нашли? Ну хорошо, если они такие бравые альпинисты, — вода рядом, рыба рядом. А охотиться? Не обойдешься без лодки…

— Стало быть, в другом месте пещер не было, — ввернул Рудик. — К тому же здесь безопасно. Ни дверь, ни враг не нападет.

— И все-таки тут что-то не так…

К полудню они почувствовали жажду, такую нестерпимую, что из-за нее пропал не только аппетит — всякий интерес к дальнейшим раскопкам. Удивительные орудия каменного века, так и не разобранные, даже не рассмотренные толком, ненужной кучкой легли в угол пещеры. Прожив всю жизнь на Байкале, ребята никогда не думали, что можно мечтать о воде. О кружке обыкновенной холодной воды. А безбрежная чаша Байкала лежала перед ними и дразнила — только руку протяни и пей.