Валентина Ососкова - Семнадцать мгновений летнего дня

Двор тонул в фиолетовых сумерках, только окна последних этажей горели прежним багровым. Солнце давно скрылось за домами. Лизка остервенело вытирала слёзы, словно пыталась скрыть их существование.

– Лёва, ты чего? – испуганно спросил Саня.

Лизка шмыгнула носом и вдруг настоящим мальчишеским жестом двинула кулаком в стену, сдирая кожу на костяшках.

– Неправильно так! – припечатала она и ударила ещё раз. – Неправильно это, когда взрослый человек вот так вот сидит один в своей квартире и видит призраков давно погибших парней! Он прав, он однажды наглотается какой отравы, веря, что это его призраки так заставляют! – она собралась в третий раз двинуть, но Саня мягко поймал её за плечи и повернул к себе.

– Гальцев, не истери, – попросил он. – И кулаки пожалей. Что делать-то?

А вот это знал уже я. Странно, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять простую мысль: если мы не можем ничего сделать – надо просить о помощи тех, кто может. Пусть Бондарев ненавидит Илью, но тот хотя бы сумеет его понять. И Андрей.

… Гудки в трубке показались мне в три раза длиннее, чем обычно. На исходе второй вечности Андрей произнёс:

– Алло? Михаил?

– Добрый вечер, – машинально отозвался я и только потом понял, что это Андрей и он наконец-то взял трубку. – Вы можете говорить?

– Да. Вы ходили к Бондареву?

Я включил громкую связь, чтобы Лиза с Саней тоже слышали, и ответил:

– Ходили… Вчера. И сегодня. Андрей, мы тут ничего не сделаем, он… сейчас он сидит у себя в квартире пьяный в… – я проглотил ёмкое, но слишком грубое определение, – в хлам и твердит, что к нему приходят призраки двух погибших солдат и пытаются забрать с собой. Мы…

– С собой – на тот свет? – уточнил очевидное Андрей и не стал дожидаться моего ответа. – Так, Михаил, слушайте. Я сейчас у отца Ильи. Завтра первым же автобусом мы рванём к вам, оба. А перед этим я ещё Бонадареву позвоню, я узнал его телефон.

Мы с Лизкой переглянулись, и она покачала головой:

– Это слишком поздно!

– Не надо автобус ждать, – вдруг вмешался Саня. – Я примерно представляю, как к вам ехать, а если что – навигатор подскажет. Сейчас съездим за вами, только встретьте где-нибудь…

– Ночью?

– Да какое дело до времени суток сейчас?! – возмутился Шумахер. – Мы у вас будем через два часа, дороги пустые! Ну край – через два с полтиной! Отзвонимся минут за десять – выходите к автобусной остановке.

Андрей думал неимоверно долго – секунд двадцать. Потом коротко обрубил:

– Ждём, – и сбросил звонок.

Мы переглянулись и рванули со всех ног в сторону гаражей, где стояла Санина нива. Вколачивая кеды в асфальт, я набрал номер и торопливо выдохнул в трубку:

– Бабуль, я у Сани ночевать останусь, к завтраку буду.

Что бабушка мне ответила, я уже не слышал.

Мы неслись по городу, а за нашими спинами, не поспевая за нами, зажигались фонари. Ночь входила в свои права, укутывая город бархатной летней темнотой – новолуние. Нам было не до неё и вообще не до всего мира.

Отдышаться мы сумели только в машине, пока Саня, тихо матерясь, заводил упрямый мотор. Наконец, Шумахер сумел извлечь из нивы необходимы утробный рёв и газанул так стремительно, что мы с Лизкой на заднем сидении повалились друг на друга.

– Гальцев, маршрут проложи, – не оборачиваясь, потребовал Саня, выруливая на улицу и, пугая мирно ложащихся спать горожан воистину драконьим рыком мотора, помчался на другой конец города. Лизка только успела пискнуть:

– Сейчас…

Ночь провожала нас растерянным взглядом: и куда несётесь?

Первым сел телефон у Лизы. Устал грузить Яндекс.Карты, ловить сигнал спутника, жалобно пискнул пару раз и умер. Мы к тому времени как раз успели свернуть на просёлочную дорогу через лес, позволяющую срезать километров тридцать, и катили в полной темноте, если не считать достаточно узкого участка, освещаемого заляпанными грязью фарами. Впрочем, выбирать маршрут возможности особо не было – из колеи мы никуда деться не могли.

Мой телефон продержался дольше. Километров этак на пять. Потом сказалась моя забывчивость, телефон сообразил, что не питался уже два дня, и тоже решил потихоньку умереть. Напоследок высветил, что сеть потеряна – и превратился в мёртвый кусок пластмассы, внутри которой были всякие мелкие, непонятные и совершенно в таком случае бесполезные детали.

Одна допотопная Санина «труба» искала сеть как ни в чём не бывало. Толку от этого динозавра фирмы «Nokia» не было – ни сети, ни GPS… Хотя, с другой стороны, встроенный фонарик и аккумулятор, которого ещё на сутки хватит – это тоже неплохо. И иногда даже лучше способности подключаться к Wi-Fi, умению проигрывать ролики с ютуба и возможности установить тридцать три крутых игры. К тому моменту, по крайней мере, меня начали терзать смутные сомнения об этом.

Потом мы упёрлись в шлагбаум и хорошенечко пробуксовали на заднем ходу. Дорога вообще становилась чем дальше, тем хуже – в лесу меньше солнца, и последствия недавнего наводнения ещё до конца исчезнуть не успели.

Пытаясь объехать препятствие, Саня, разбрызгивая грязь с диким рёвом, вывернул-таки ниву на дорожку помельче, оттуда ещё на какую-то, потом снова попытался вернуться на крупную… Когда мы окончательно засели в грязи по самое брюхо, ни для кого из нас не было секретом, что дороги мы больше не знаем и до утра не доедем – в свете фар даже по собственным следам не выехать. Но озвучивать это никто не стал – побоялись. Каждый из нас робко надеялся: а вдруг всё-таки всё исправится как-то само собой, а?

– Вставайте, граждане, приехали, конечная, – сообщил Шумахер с деланной бодростью после пятой попытки вызволить машину своим ходом. – Вылезайте и толкайте…

– Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны, – заученно откликнулась «метрошной» фразой Лизка, опасливо выпрыгивая из чрева нивы в кромешную темноту. Я выбрался следом и зябко поёжился. Летняя ночная прохлада показалась ледяным дуновением зимы, и я пожалел, что надел жилетку, а не ветровку. Наличие холодной воды по щиколотку, радостно перебравшейся из лужи в мои кроссовки, тоже не порадовало.

Нет, мы вытолкали машину. Сколько времени в этот момент было на часах – никто не смотрел, мы уже не думали, что потерялись и что Андрей с Ильёй нас не дождутся. Пределом наших мечтаний был ровный шум мотора и четыре колеса на твёрдой земле – и вот, наконец, это сбылось. Кричать от радости мы не стали, совершенно убитыми заползли в ниву, и в тот момент, когда я устроился на заднем сидении и стянул кроссовки, я, кажется, отрубился.

Долго дремать у меня не вышло. Я только успел сквозь сон порадоваться, что удобно устроился – Лизка легла на меня, грея бок, – как почувствовал, что мне кто-то светит фонариком прямо в лицо.