Мария Винкман - Это было в горах

Собраться было делом нескольких минут.

— Ребята, — сразу же начала Светлана, — давно мы Не разговаривали по-настоящему. А поговорить есть о чем. В общем, объявляю комсомольское собрание открытым. Слово имеет товарищ Карамаев.

Слушая Нуклая, Борис не верил своим ушам. Как? Неужели этот жалкий бродячий охотник, старик, мог увести лошадей, украсть продукты, поджечь тайгу?

Нуклай уверенно продолжал:

— Мы со Светланой нашли место, где она ночевала накануне пожара и разводила костер. Там все в порядке, огонь был потушен. Трава вокруг даже не обгорела. Тогда мы отправились туда, где, по нашим предположениям, начался пожар…

Слушатели затаили дыхание.

— И собственными глазами убедились, что тайга была подожжена. Ветер был такой сильный, что огонь сразу же понесло вниз и в сторону лагеря. Назад он не пошел. И на том месте, где стоял поджигатель, мы нашли на мху сломанный спичечный коробок и несколько спичек. Они, видать, отсырели и долго не зажигались…

С полминуты ребята не шелохнулись, а затем заговорили все сразу.

Решили так: пока все держать в строгом секрете. Нуклай поедет в районный центр и сообщит об этом куда полагается. Володя останется в лагере и будет помогать отряду в разведочных работах, а если Басаргин появится, — моментально поскачет в колхоз.

— А я вернусь через недельку, — сказал в заключение Нуклай. — Побываю в райкоме, в райисполкоме и привезу с собой рабочих. Затем провожу вас в Долину Смерти.

— Собрание считаю закрытым, — невесело объявила Светлана.

— Ты что это вдруг загрустила? — удивилась Лидия Петровна.

— Да… вы все поедете в Долину Смерти, а я здесь останусь.

— А кому же я поручу разведку? — укоризненно заметила начальница отряда.

— Не беспокойтесь, Светлана! — вмешался Нуклай. — Мы с вами эту долину еще не раз увидим.

Он поднялся и стал прощаться.

— Куда вы?

— Домой пора. Трое суток не был.

— Это на ночь-то глядя?

— Ничего. Я здесь человек свой. Да и конек у меня надежный. Володя, найди-ка мне Буланку.

— Держать мы вас не можем, — вмешалась Лидия Петровна. — Но без чая все-таки не отпустим.

— Правильно, — подтвердила Светлана и отправилась вслед за Лидией Петровной к потухшему костру.

Володя и Борис побежали к лошадям. Нуклай рассеянно жевал какую-то травинку.

— Дима, — прервал он наконец молчание. — По-моему, не мешает присмотреться и к вашему проводнику.

— Он вам кажется подозрительным?

— А тебе?

— Мрачный он какой-то, недовольный… Но у него сын на фронте погиб…

Голос подростка дрогнул.

— Это другое дело… если… если только правда.

— Он нам похоронную показывал. И документы у него в порядке.

— Конечно, сейчас ничего определенного мы сказать не можем. Мрачный, молчаливый — это не доказательство… Но время такое, что надо быть все время на чеку, не забывать о бдительности. Вашей работой враг наверняка интересуется. И, конечно, постарается мешать вам… лошадей, скажем, угонять, тайгу поджигать…

Димка понимающе кивнул головой.

— И дело тут, понятно, не в одном Басаргине. Сам он на такую штуку не пошел бы. Стар, да и не очень умен, кажется. Тут кто-то посильнее действует. Вот почему я и завел разговор о бдительности.

В лагерь поисковиков Нуклай вернулся быстрее, чем его ждали. Вернулся не один.

— Вот вам и пополнение, Лидия Петровна, — сказал он, показывая на пятерку крепышей подростков.—Добровольцы из района. Орлы! Военкому покоя не давали: на фронт просились. А когда с ними поговорили по душам, к вам запросились. Поняли, что здесь больше пользы принесут. Правильно я говорю, ребята?

— Правильно! — загудели все вокруг.

С Димкой Нуклай поздоровался по-отцовски нежно. Но было в выражении его лица что-то такое, что заставило сердце подростка тревожно дрогнуть.

Бригадир потрепал Димку по плечу и направился вместе с Лидией Петровной в палатку. О чем они говорили наедине, мальчик не мог догадаться, но, когда они вышли из палатки с кипой газет и писем, Дима по их лицам понял, что случилось какое-то большое, непоправимое несчастье.

— Почта! — воскликнула Светлана, бросаясь навстречу Лидии Петровне. — Что нового в газетах? Как на фронте? А письма есть?

— Есть, Светланочка, вот…

— Ой, да это из госпиталя! — вскрикнула девушка, торопливо вскрывая конверт. — Не забыли. Ух, сколько подписей!

— А мне есть? — спросил Борис.

— Целых два. Из дому?

— Да, от мамы…

Борис и Светлана отошли к костру. Куда-то исчезли и, Володя с Леонтьичем, которым Нуклай коротко бросил несколько слов на родном языке.

Димка не понял, что сказал его новый друг, но сердце подростка снова учащенно забилось.

— А мне… ничего нет? — спросил он наконец.

— Есть, Дима, сообщение, — нетвердо сказал Нуклай.

— Сообщение? Отец…

— Да, Дима. Погиб. Погиб честно, как солдат. И посмертно награжден орденом Ленина.

Подросток невидящим взглядом посмотрел на Лидию Петровну, на Нуклая и бросился в лес.

— Пусть побудет один. Это ему сейчас необходимо, — долетели до него слова Нуклая.

Забившись в молодой кедрач, Димка уткнулся лицом в сырой мох и разрыдался.

— Отомщу! Все равно отомщу… все равно, — бессвязно выкрикивал он, стараясь собраться с мыслями.

А мысли — как спутанный клубок, и перед глазами неотступно стоит самое близкое, самое дорогое на свете лицо, которого он больше никогда не увидит…

Вот оно совсем рядом, только через стол, — сосредоточенное, строгое, бледное. Губы упрямо подобраны, брови сдвинуты.

А знакомое лицо уже расплылось, и мальчик видит только широкую отцовскую спину. Как во сне слышит мерное поскрипывание лыж. Отец идет, будто совсем: не спеша, но Димка то и дело сбивается с шагу и отстает.

— А ты ровнее дыши, сынок, — говорит отец, не оглядываясь. — Физкультура требует прежде всего правильного дыхания и полного спокойствия.

…Димка приподнялся на локтях, машинально стряхнул со лба прилипшие стебли мха. И снова слышит ласковый, на этот раз чуть-чуть насмешливый голос отца:

— Так, сынок, в волейбол не играют. Ты хочешь обязательно, сам ударить и мажешь. А ты умей вовремя передать мяч другому. Ты же не один, а в команде. И помни, что с дружной командой никогда не проиграешь.

Затем Димка видит отца совсем молодого, веселого, каким он снят на фотографии, рядом с мамой. Мальчик каждый вечер, перед тем как уснуть, подолгу смотрел на эту карточку и очень любил отцовские рассказы о партизанском прошлом. «Твоя мать ушла к партизанам, — не раз повторял отец, собираясь на фронт, — когда ей было почти столько же лет, сколько тебе сейчас. Гордись своей матерью и никогда не забывай ее».