Мария Винкман - Это было в горах

— Черепные кости не повреждены?

— По-моему, не повреждены…

— Вмятины есть? — Как будто есть.

Светлана нервничала торопилась, но это не мешало ей собрать все, что могло пригодиться Лидии Петровне. Торопился и Володя. Лошадей заседлали и навьючили в несколько минут. Заботливая Светлана все же успела сунуть Борису в сумку кусок жареной оленины.

— Дорогой поешь.

Когда караван выбрался на тропу и девушка немного успокоилась, они с Володей наперебой стали рассказывать о том, что вчера произошло в лагере.

— Ты знаешь, кто такой Леонтьич? — округлив глаза, спросила Светлана. — Бай! Крупнейший бай… Вроде помещика по-нашему… Молготаев — его настоящая фамилия.

— У него одних лошадей побольше тысячи было, — подхватил Володя.

Борис оторопел.

— Откуда вы знаете?

— Басаргин признался. Оказывается, и сам Басаргин— не Басаргин… Володя, как его звали?

— Сарых. Байская собака. Всю жизнь вокруг Молготаевых околачивался. Народ помогал обманывать, шаманил…

Борис еще больше удивился.

— Да как все это выяснилось?

А выяснилось, оказывается, довольно просто…

Расставшись с Борисом, Нуклай пришёл с Басаргиным в лагерь Светланы, но задерживаться там не стал. Поговорил с ребятами, рассказал, где найти убитого марала, взял лошадь и сейчас же отправился в колхоз.

А в колхозе нашелся старик, который когда-то знал Басаргина.

— Тахтай. Ты его помнишь? Он с нами пожар тушил. Вместе с димкиным отцом партизанил, — сказала Светлана. — В общем боевой старик.

— Помню, помню. Дальше!

— А дальше, — перебил Володя, — колхозники стали спрашивать: где пропадал столько времени? По горам, говорит, прятался. «Врешь, не может этого быть. Повертелся, повертелся старик да и признался: за границей был. «С кем?» С Молготаевым, понятно. «А Молготаев где?» Опять уперся чертов старик: не знаю. Дядя Нуклай тогда рассердился и прикрикнул как следует: говори прямо, кто такой Леонтьич. Ну, Басаргин еще маленько покрутился, да бух на колени. Он, говорит, и есть Оркот Молготаев.»

— Так ведь Молготаев погиб в Долине смерти?

— То-то и есть, что не погиб, — вставила свое слово Светлана. — Выбрался. Отыскал Басаргина, еще двоих-троих верных людей и вместе с ними переправился через границу.

— А геологи, которые с ними были?

Светлана развела руками. Володя тоже на этот вопрос не сумел ответить.

— Больше от Басаргина, кажется ничего не добились, — добавил он. — Старик, как сорока, одно заладил: я человек маленький. Молготаев хозяин, Молготаев всё знает. Он говорил, я делал.

— Вот тебе и Леонтьич! — задумчиво протянул Борис. — И как вы его не смогли задержать?

— А откуда мы знали, что его нужно задержать? — вспыхнула Светлана. — У него же записка была от Лидии Петровны. Теперь-то нам понятно, почему он так спешил. Даже от чая отказался. Некогда, говорит, там люди голодом сидят. Забрал продукты, и был таков.

— А Нуклай?

— Они уж под утро приехали, когда Леонтьича и след простыл.

— Кто они?

— Нуклай, Тахтай и Василий Александрович — из районного отдела госбезопасности. Ты лучше скажи, как вы упустили Леонтьича, — вы же с Димкой в него стреляли. У вас ружья были.

— В том-то и беда, что ружья, а не винтовки. Разве из охотничьего ружья на таком расстоянии попадешь? Мы и стреляли то, чтобы Лидию Петровну предупредить. Кабы у нас винтовки были, мы бы…

— Да уж вы бы! — махнула рукой Светлана.

— Ничего! — вмешался Володя, — Никуда собака не убежит. Василий Александрович с Тахтаем его не упустят. Тут им каждая тропка знакома.

Как быстро проходит это необыкновенное, неповторимое лето! Кажется, только сегодня Борис заметил, что в долине реки Белой все, решительно все изменилось. Широкий светлозеленый ковер знакомой долины там и тут расшит червонным золотом осенних березок, лентами лиловых осинников. Как будто темней и задумчивей стали кедры…

В лесу стоит особенно прозрачная, словно стеклянная тишина. Пахнет грибами, прелым листом… Ярким пламенем охвачена стройная рябинка; осыпаются темные, мохнатые, как шмели, ягоды крыжовника; никнут к земле тяжелые, похожие на виноградные, кисти черной смородины.

Борис еще раз обвел глазами полянку, на которой сидел, и со вздохом принялся за прерванное письмо.

«Лидия Петровна совсем поправляется. Мы все ухаживаем за ней так, что она начала сердиться. Светлана говорит, что кость на руке, очевидно, цела, но все-таки торопит ее в город. Мамочка, когда увидишь Лидию Петровну, обязательно спроси, была ли она в клинике, а то она может забыть. В город она едет не лечиться — ее вызывают в геологоуправление. У нас здесь большие новости…»

Подросток ожесточенно покрутил головой, погрыз по старой привычке карандаш и. решительно застрочил дальше:

«Ртуть мы нашли богатую, и работы будут продолжаться всю зиму, чтобы точно определить, сколько ее здесь. Ведь это дело государственной важности. Ртуть нужна нашей оборонной промышленности. Поэтому Димка и я, и все ребята, которые с нами работают, твердо решили…»

Борис немного подумал и подчеркнул два последних слова жирной линией, — «…остаться с Лидией Петровной и Светланой на разведке на всю зиму. И ты, пожалуйста, не вздумай нас отговаривать. Мы выполняем свой долг перед Родиной. Уж на что Димка рвался на фронт, чтобы отомстить за отца, и то теперь слышать не хочет, чтобы уйти от Лидии Петровны».

Ну, как будто убедительно получилось. А может быть, еще что-нибудь добавить?

«Дорогая мамочка, ты за нас не беспокойся. Жить мы будем не в палатке, как сейчас, а в домах. Начинаем строить свой поселок. Уже рубим деревья. Нуклая Карамаева, о котором я тебе писал, выбрали председателем колхоза, и он обещает нам помочь».

Вот теперь уж совсем убедительно. Остаются пустяки. «Дорогая мамочка! Когда Лидия Петровна будет уезжать, пошли с ней мой полушубок и папин, в котором он на охоту ходил. Мой для меня, папин для Димы. Обязательно достань книги по списку, который составит Лидия Петровна. Мы с Димкой и другие комсомольцы решили зимой не только работать, но и учиться за геологический техникум. Это димкина идея. Мы теперь с ним подружились по-настоящему, на всю жизнь. Еще раз прошу тебя: уничтожь письмо, в котором я его ругал. Я этого письма никогда себе не прощу. Преподавателями у нас будут Лидия Петровна и Светлана. Очень хорошо было бы, если бы ты приехала. Ты же учительницей была. Подумай, мамочка!..»

Борис отложил письмо в сторону и попробовал представить себе, как будет выглядеть его мама в лыжном костюме, в полушубке, пимах и в лохматой шапке ушанке.

— Бори-ис! — донеслось со стороны лагеря. Размечтавшийся разведчик кое-как сложил письмо, сунул его в карман и поспешил на голос.