Луиджи Бертелли - Дневник Джанни Урагани

– Надо попробовать обращаться с ним помягче, найти к нему подход…

Похоже, им ужасно стыдно за то, что они так жестоко со мной обращались; сегодня меня даже обещали сводить в цирк на гастроли знаменитого фокусника Моргана.

С нами пойдёт адвокат Маралли, такой бородач в очках, из-за которого домашние постоянно ссорятся: он социалист, и мама его терпеть не может, особенно когда он ругает священников; Ада говорит, что его речи грубоваты для наших приёмов; а папа утверждает, что в глубине души он хороший малый и нужно идти в ногу со временем: Маралли ещё добьётся хорошего положения и наверняка станет депутатом.

Я решил: вырасту – стану фокусником. Вчера мне страшно понравилось в цирке. Этот Морган очень ловкий и делал удивительные штуки. Всё представление я не сводил с него глаз, пытаясь раскусить его трюки, но многие оказались слишком сложными. Зато кое-какие фокусы, ей-богу, мне под силу, взять хоть тот с яйцами, или с глотанием шпаги, или тот, когда у дам собирают часы, толкут их в ступке, и – опля! – они исчезают.

Сегодня я как следует порепетирую, а потом устрою представление в гостиной. Билеты буду продавать по два сольдо. Сёстры и остальные зрители увидят мои сногсшибательные фокусы и наконец-то научатся относиться ко мне с уважением.

Я устроил пробное представление в саду. Зрителями были мои друзья Ренцо и Карлуччо, а ещё Фофо и Маринелла из соседнего дома, дети рассеянной синьоры Ольги, которая пишет книги и вечно чем-то занята.

За вход я брал по сольдо с носа.

– Дамы, не будете ли вы так любезны, – произнёс я, – одолжить мне свои золотые часы? Может, вы, синьора?

– У меня нету, – призналась Маринелла. – Могу мамины принести.

Она сбегала домой и вернулась с роскошными золотыми часами.

Я достал ступку, в которой Катерина толчёт миндаль с сахаром для пирожных, бросил туда часы синьоры Ольги и стал прилежно их давить, совсем как Морган. Правда, часы оказались чересчур прочными и в порошок превращаться не хотели, только хрусталь разбился вдребезги.

– Внимание, дамы и господа! – сказал я. – Как видите, часы синьоры Маринеллы теперь не узнать…

– Да уж! – ответили все хором.

– Но мы, – продолжал я, – сейчас сделаем фокус, и они станут как новенькие!

Опля! Я высыпал обломки из ступки в платок, завязал потуже и ловко спрятал узелок в карман. Потом как ни в чём не бывало выудил из-за пазухи другой свёрток: мамины часы в точно таком же платке (я его заранее подготовил). И развернул его:

– Вуаля, дамы и господа, часы снова целы и невредимы!

Все хлопали, представление имело успех, довольная Маринелла забрала часы моей мамы, уверенная, что это часы синьоры Ольги.

Вечером я дам большое представление у нас дома, думаю, оно будет блестящим. А теперь я пойду рисовать билеты.

Ах, дорогой дневник, я рождён для несчастий! Всё, что приключалось со мной до сих пор, – просто цветочки, ведь теперь мне и правда грозит тюрьма, как пророчили все, начиная с тёти Беттины…

Я так подавлен, что никто из домашних даже не осмелился меня пальцем тронуть.

Мама сама отвела меня в комнату и сказала только:

– Смотри не попадайся никому на глаза… и моли Бога, чтобы он сжалился над тобой, да и надо мной, потому что по твоей милости я самая несчастная женщина на свете!

Бедная мамочка! Как вспомню её опечаленное лицо, слёзы на глаза наворачиваются… Ну почему, почему даже самое простое дело выходит мне боком?

Вчера я устроил в гостиной обещанное представление с фокусами… в этом же нет ничего дурного, все сами говорили: «Посмотрим-посмотрим, как он заткнёт за пояс знаменитого Моргана!»

Среди зрителей были Марио Марри, что пишет стихи и носит монокль, синьорина Стурли, которая, по мнению сестёр, слишком сильно утягивает талию, адвокат Маралли, а также Карло Нелли, тот самый «Старый хлыщ» с фотографии, что всегда безукоризненно одет (он уже со всеми помирился).

– Первый фокус – «Яичница»! – объявил я.

Я снял с вешалки первую попавшуюся шляпу и положил её на стул перед зрителями, потом взял два яйца и разбил их в шляпу, а скорлупу положил на тарелку.

– Внимание, дамы и господа! Теперь мы взболтаем яйца и поджарим яичницу!

Я стал ложкой сбивать яйца прямо в шляпе (подкладку я потом, конечно, собирался вынуть).

Карло Нелли, увидев это, расхохотался и выкрикнул:

– Вот это здорово, ей-богу, здорово!..

Ободрённый тем, как всех веселят мои фокусы, я объявил:

– Ну вот, яйца взбиты, теперь я попрошу добровольца подержать шляпу, пока я зажгу огонь…

Тут я повернулся к синьору Маралли, который сидел ближе всех, и предложил:

– К примеру, вы, синьор, не соблаговолите ли подержать чуть-чуть эту шляпу?

Адвокат охотно взял шляпу в правую руку и, бросив туда взгляд, расхохотался:

– Вот это да! Я-то думал, что там двойное дно… а он разбил яйца прямо в шляпу!

Карло Нелли, услышав это, засмеялся ещё пуще прежнего, приговаривая:

– Вот это здорово! Просто прелестно!..

Очень довольный, я принёс из прихожей подсвечник с заранее зажжённой свечкой и сунул его Маралли в левую руку:

– Так, огонь есть, теперь вы, синьор, пожалуйста, подержите над ним шляпу, но не слишком низко, чтоб она не загорелась. Отлично. Итак, яичница готова, можно потушить огонь… Но как? А вот как: моим пистолетом…

На самом деле у Моргана была винтовка; но у меня есть только игрушечный пистолет, который заряжается свинцовыми дротиками с красными перьями на хвосте, и я решил, что он подойдёт. Я схватил своё оружие и встал перед синьором Маралли.

И в этот ответственный момент, когда я должен был выстрелом потушить свечу, меня оглушили крики.

Карло Нелли, вдруг узнав в руках Маралли свою собственную шляпу, резко перестал смеяться:

– Эй! Это же моя шляпа!

А синьор Маралли, увидев нацеленный на него пистолет, вытаращил глаза и завопил:

– Он что, заряжен?

Тут я спустил курок…

– А‑а‑а, он меня убил! – Маралли, выронив подсвечник и шляпу с яичницей, которая, конечно, заляпала весь ковёр, рухнул на стул, закрыв лицо руками.