Вальтер Скотт - 7 лучших историй для мальчиков

Не успел он договорить, как послышался грохот пушки; снаряд пронесся через чащу, ударил в дерево и, отскочив от ствола, упал на землю.

Вслед за страшным предвестником мгновенно показались индейцы. Ункас заговорил на делаварском наречии.

– Может быть, и так, мальчик, – пробормотал разведчик, когда молодой могиканин замолчал. – Идемте же, туман надвигается!

– Нет, стойте! – крикнул Хейворд. – Сначала объясните: на что вы надеетесь?

– Объяснить наши планы нетрудно, и знайте, что у нас мало надежды на успех. Однако все же лучше иметь какую-нибудь надежду. Ядро, которое вы видите, – прибавил Соколиный Глаз, отталкивая ногой безвредный снаряд, – по дороге из укрепления взрыло землю, и нам придется отыскать проделанную им борозду, если все другие признаки пути исчезнут… Теперь довольно слов, идите за мной, не то туман может рассеяться, и в таком случае мы, стоя между друзьями и врагами, попадем под перекрестный огонь.

Хейворд понял, что наступила действительно критическая минута, когда нужно действовать, а не говорить. Он встал между сестрами и быстро повлек их вперед, не спуская глаз со смутно рисовавшейся в тумане фигуры разведчика. Вскоре выяснилось, что Соколиный Глаз нисколько не преувеличивал густоты тумана: меньше чем через двадцать ярдов их окружили такие густые клубы, что они с трудом видели друг друга.

Путники сделали небольшой крюк в левую сторону, потом повернули направо. Хейворд полагал уже, что они прошли половину расстояния, которое отделяло их от дружественного укрепления, но вдруг, по-видимому, футах [88]в двадцати от них, раздался резкий оклик по-французски:

– Кто идет?

– Вперед! – шепнул разведчик, поворачивая влево.

В эту минуту с десяток голосов повторило этот же вопрос, и в каждом слышалась угроза.

– Это я! – крикнул по-французски Дункан и скорее повлек, чем повел за собой, своих спутниц.

– Глупец! Кто «я»?

– Друг Франции.

– А мне кажется, ты больше похож на врага Франции. Стой, не то, клянусь, я превращу тебя в друга дьявола!.. Стреляйте, товарищи! Пли!

Приказание было немедленно исполнено: выстрелы пятидесяти ружей разорвали туман. К счастью, цель была неясна, и пули пролетели мимо; однако они пролетели так близко от беглецов, что неопытному слуху Давида и девушек показалось, будто они прожужжали в нескольких дюймах от их ушей.

Снова послышались окрики, и Хейворд отчетливо расслышал приказ не только продолжать стрелять, но и организовать погоню. Когда он объяснил, что означают крики врагов, Соколиный Глаз остановился и, быстро приняв решение, твердо произнес:

– Выстрелим в них все сразу. Они подумают, что наши сделали вылазку, и отступят или же остановятся, выжидая подкрепления.

Этот прекрасно задуманный план не удался. Едва французы услышали выстрелы, равнина ожила, ружья защелкали на всем ее протяжении – от берегов озера и до самой отдаленной опушки леса.

– Мы привлечем на себя весь отряд! – воскликнул Дункан. – Друг мой, ведите нас вперед, к форту, если вам дорога собственная жизнь и наша!

Разведчик был бы рад исполнить его желание, но он и сам не знал теперь, в какой стороне находится форт; напрасно поворачивал он к ветерку то одну свою щеку, то другую: они обе ощущали одинаковую прохладу. В эту затруднительную минуту Ункас наткнулся на борозду, прорытую пушечным ядром.

– Пустите меня вперед, – сказал Соколиный Глаз, пригляделся к направлению борозды и быстро двинулся по ней.

Крики, проклятия, ружейные выстрелы сливались воедино и звучали со всех сторон. Но вдруг сильная вспышка света прорезала густой туман, пушечные выстрелы загремели над долиной, их грохот отдался в горах и пещерах.

– Это из форта! – крикнул, обернувшись, Соколиный Глаз. – А мы как дураки бежали к лесу, прямо под нож макуасов!

Обнаружив свою ошибку, маленький отряд тотчас же постарался наверстать потерянное время; путники напрягали все свои силы. Дункан охотно поручил Ункасу поддерживать Кору, которая с радостью приняла помощь молодого могиканина. Было ясно, что за беглецами гнались разгоряченные преследованием солдаты, и каждое мгновение им грозили плен или гибель.

– Не давать пощады! – крикнул по-французски один из преследователей, казалось, направлявший действия остальных.

– Держитесь! Готовьтесь, храбрецы шестидесятого полка! – внезапно раздался голос сверху. – Сначала разглядите врага. Стрелять вниз, когда я отдам команду.

– Отец, отец! – донесся из тумана пронзительный крик. – Это я, Алиса, твоя Эльси! Пощади, спаси нас!

– Стой! – прозвучал прежний голос с такой тревогой и силой, что его звуки достигли леса и отдались эхом. – Это она! Господь вернул мне моих детей! Откройте ворота! Вперед, мои молодцы! Не спускайте курков, чтобы не убить моих овечек! Отбейте французов штыками…

Дункан услышал скрип ржавых петель; он бросился на этот звук и увидел, что из ворот крепости выходят воины в темно-красных мундирах. Он узнал солдат своего батальона и, встав во главе их, вскоре вынудил врагов отступить.

На мгновение дрожащие Кора и Алиса остановились: они были поражены неожиданным бегством Дункана и не могли понять, почему он покинул их. Но раньше чем девушки успели заговорить или хотя бы собраться с мыслями, из клубов густого тумана внезапно появился высокий статный офицер, чьи волосы поседели от долгих лет военной службы. Он прижал Кору и Алису к своей груди, и жгучие слезы потекли по его бледным морщинистым щекам.

– Благодарю тебя, господи! Пусть теперь надвинется какая угодно опасность – твой слуга готов встретить ее! – громко воскликнул он с шотландским акцентом.

Французы наступали с такими силами, которым Мунро не мог успешно сопротивляться. Казалось, отряд Вебба спокойно дремал на берегах Гудзона и комендант форта Эдвард совершенно позабыл о тяжелом положении своих соотечественников. Индейцы, союзники французов, по приказанию Монкальма наполнили все леса и перелески; их военные крики раздавались в британском лагере, заставляя леденеть кровь в сердцах людей.

Воодушевленный примером своих начальников, гарнизон форта, несмотря на лишения и опасности блокады, собрал все свое мужество и держался с упорством, делавшим честь суровому характеру их командира.

Казалось, Монкальм удовлетворился тем, что трудный, утомительный переход по пустынным лесам завершен. Heсмотря на свой большой военный опыт, он не попытался захватить близлежащие горы, с которых он довольно легко мог бы разгромить осажденных.

Странное презрение к возвышенностям – вернее, боязнь трудных подъемов – можно было бы назвать главнейшей слабостью ведения военных действий того периода. Эта ошибка была порождена привычкой к несложной борьбе с индейцами, во время которой редко возводились крепости и почти бездействовала артиллерия.