Георгий Кубанский - Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев)

— Пожалуй, — согласился Прохор Петрович. — С чужой собакой ничего не сделаешь. Убежит она.

Он понимал, что Яша прав. Саамские пастушьи собаки — смышленые, преданные животные. Круглый год они неразлучны со своими хозяевами. Даже когда пастух возвращается домой на отдых, пес и тут не отстает ни на шаг. Он идет за хозяином в гости, в правление колхоза, даже пробует проскочить в баню. В клубе приходится ставить двух контролеров: один проверяет билеты, второй с палкой в руках следит, чтобы собаки не пробрались в зал за своими хозяевами. И все же не редкость — увидеть в зрительном зале, под стулом пастуха, изнывающего от жары косматого пса. Конечно, ни один из них не пойдет с чужим человеком, а тем более не станет исполнять его приказаний…

— А если мне пойти с вами? — спросил Яша. — Оставим со стадом Дорофея и старика.

— Трудно будет им, — недоверчиво качнул головой Прохор Петрович. — С олешками нужны молодые ноги, крепкие. — Он подумал и предложил: — Может, старый Каллуст пойдет с нами? Пес у него хороший.

— Его Тол, как человек, — живо подхватил Яша. — Все понимает. По-саамски и по-русски. Только разговаривать не может.

— Что ж ты молчишь? — спросил Прохор Петрович, обращаясь к старому Каллусту. — Скажи и ты свое слово.

— Мое слово… — медленно повторил старик, избегая встречаться взглядом с бригадиром и осторожно подбирая слова. — Я всегда помогал людям. Я ходил зимой в тундру искать летчика с пропавшего самолета. Что самолет, человек! Если пропадала глупая важенка, кто первый шел искать ее? Старый Каллуст.

— Это правда, — подтвердил Прохор Петрович.

— Вы идете искать не глупую важенку… Людей!

— Значит, идешь с нами? — спросил Прохор Петрович, настороженно слушавший длинное вступление старика.

Старый Каллуст отрицательно качнул головой:

— Нет. Не пойду.

— Мы идем искать не глупую важенку, а людей, — внушительно напомнил Прохор Петрович.

— Вы не знаете, куда идете, — тихо сказал старик. — Путь ваш… в Дурное место. Туда ходить нельзя.

— Если б я мог оставить оленей!.. — горячо вмешался Яша.

— Умнее тебя люди ходили к Дурному месту, — укоризненно перебил его старый Каллуст. — Сильнее тебя. С оружием! А где они! Где эти люди? Кто их видел?

— Не надо пугать! — поморщился Яша. — Здесь детей нет.

— Молодой ты!.. — ответил старый Каллуст и повернулся к Феде. — Много лет назад ушел к Дурному месту человек из Совета. Человек этот смеялся над чертом и над богом. Стрелял он!.. Охотник был. Никто больше не видел его. За ним пошел русский командир и два солдата. Они тоже пропали. Искали русских наши, саамы. Два человека пошли к Дурному месту. И еще четыре. Никто не вернулся. И потом много народу пропало там. Хороший народ. Сильный. Смелый!

— Разговорился! — недовольно бросил Прохор Петрович. — Сейчас вспомнит Чана Рушла.

— Вам жить надо, — продолжал старик, не обращая внимания на замечание бригадира и его недовольное лицо. — А вы пропадете там. Никто не узнает, как вы пропали. Много смелых людей ходили к Дурному месту. Ни одного больше не видели. Ни живым, ни мертвым.

— Не думай, что своими разговорами ты нас удержишь, — остановил его Прохор Петрович. — Все равно мы пойдем. Надо будет — пойдем к Дикому Берегу или, как ты его называешь, к Дурному месту.

Молчаливо слушавший спорящих Федя порывисто поднялся, схватил рюкзак.

— Куда ты? — Яша вскочил на ноги и загородил выход из куваксы. — Чай пить надо.

— Чаем угощают друзей, — сухо ответил Федя. — А какая может быть у меня дружба с человеком, который не хочет помочь людям в беде?

— Постой! — Яша не двинулся с места и даже широко развел руки, удерживая гостя. — Каллуст не хочет идти. Я пойду с вами. Только не обижайся. Я долго не могу ходить. Нельзя оставлять стадо… Ты понял меня?

— Понял, — ответил Федя.

— И выпьешь со мной чаю?

— С тобой?.. — Федя посмотрел в открытое, мужественное лицо молодого пастуха и не смог отказать ему. — С тобой выпью.

— Садись! — Яша почти вырвал у него из рук рюкзак.

— Только недолго, — спохватился Федя. — И так мы потеряли столько времени…

— Время! — усмехнулся Прохор Петрович. — Ни один саам не выйдет в дорогу, пока не напьется чаю досыта.

— Верно! — подхватил Яша, снимая обеими руками висящий над потрескивавшим костром круглый полуведерный чайник.

— Я тоже саам, — улыбнулся Прохор Петрович. — Я тоже не могу выйти в дорогу, если не налью себя чаем по самую макушку.

— Очень хорошо сказал! — весело поддержал его Яша. — Очень хорошо! По самую макушку. Меньше никак нельзя.

И принялся разливать чай в кружки.

Федя почти со страхом смотрел на поставленную перед ним кружку. Такой он в жизни своей не видел, даже в магазине.

Вмещала она не меньше литра. Пастухи, желая показать свое уважение к гостю, дали ему самую большую кружку.

Но хозяев не смущали устрашающие размеры их чашек. Со вкусом прихлебывали они почти черный чай с приятной терпкой горчинкой.

Пока остальные пили, Яша срезал с жареного оленьего бедра мякоть, завернул ее в газету и уложил в Федин рюкзак.

— Ничего, ничего! — замахал он рукой в ответ на протесты Феди. — Запас не ноги носят, его брюхо таскает.

Прохор Петрович ополоснул кружку и надел совик. Приподнял его плечами повыше и туго перехватил широкой тасмой с подвешенным к ней ножом с медной отделкой кустарной работы. Совик на груди и спине вздулся громадными горбами. Ноги Прохора Петровича туго обтягивали летние тоборки, сшитые по щиколотку из золотисто-желтой с черными разводами шкуры морского зайца, а выше — из очищенной от шерсти кожи. Надежно просмоленные, они хорошо предохраняли ноги от сырости.

На глазах у Феди крепкая, подтянутая фигура Прохора Петровича неузнаваемо изменилась. На раздувшемся совике неестественно маленькой казалась его голова, а ноги странно тонкими, как чужие.

Прохор Петрович стал похож на жителя какой-то другой планеты.

— Некрасиво? — засмеялся он, перехватив удивленный взгляд Феди. — Зато нежарко идти. За пазухой ветерок несу.

Старый Каллуст поднялся от костра и, укладывая кружку в потертый, мешок, сказал Яше:

— Не сбирайся, парень.

— Что так? — удивился Яша. — Я пойду к Дурному месту.

— Ты же говорил…

— Пойду! — настойчиво повторил старый Каллуст, продолжая укладывать в мешок нужные в дорогу припасы.

Все удивленно смотрели на него, не понимая, почему так неожиданно и круто повернул старик.

— Если ты боишься… — осторожно, не желая обидеть его, начал Прохор Петрович.

— Ничего не боюсь, — перебил его старый Каллуст и показал на Яшу: — Что я скажу его матери, когда парень пропадет?