Георгий Кубанский - Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев)

«Но ведь ты уже попался, — отметил про себя Долгушин. — Однако ничего доказывать не собираешься. Наоборот, очень уж легко признаешь все свои провинности».

Долгушин помнил предупреждение старших товарищей: «сомнения следователя к делу не подколешь», а потому дал Барбосу выговориться и приказал Суфрину ввести в комнату Немого для очной ставки.

— Раскололся! — злобно бросил Немой, услышав признания Барбоса.

— А чего филонить? — легко, с какой-то подкупающей грустинкой в голосе ответил Барбос. — Попали? Надо рубить концы. При окончательном расчете учтут чистосердечное раскаяние. Отломят на годик меньше… и хорошо.

— А милицейские фуражки? — спросил Долгушин. — Оружие? Это что, тоже было необходимо для хищения семги?

— Фуражки? — Барбос уставился на следователя своими неживыми глазами, словно удивляясь его непонятливости. — Так это же для уважения. Увидит нас кто в милицейских фуражках — и никакого подозрения. Все законно!

— А оружие? — напомнил Долгушин. — Тоже для уважения?

— Какое это оружие, товарищ начальник! Видимость, а не оружие. Для формы только и таскали его. Сколько лет пролежало оно в пещере. Пистолет… раковина на раковине. Выстрелить из него боязно было.

— Но все же это пистолет, — постепенно переходил в наступление следователь. — Он стрелял!

— Стрелял! — Барбос развел руками и обернулся к Немому и Суфрину, словно призывая их в свидетели творящейся несправедливости. — С первого выстрела разнесло его. Вы же видите, что осталось от пистолета!

— В кого вы стреляли? — продолжал вести свою линию Долгушин, не отвечая на вопрос Барбоса.

— В воздух. В воздух выстрелил! Для острастки. Сидеть-то в лагере никому не хочется.

Барбос с приоткрытым огромным ртом и глубоко запавшими пустыми глазами выглядел простоватым. Но кто знал, что таилось за этой внешней простоватостью. Долгушин был молод. Меньше года работал он следователем. Но и ему приходилось видеть — и особенно слышать от более опытных товарищей о преступниках, которые подобно умелым актерам неделями играли придуманную заранее роль, пока не удавалось уличить их и припереть к стене.

Долгушин отпустил Барбоса и Немого, когда ночные тени от домов и изгородей значительно укоротились.

Первый допрос не оставил у Долгушина цельного впечатления. Следователь устало облокотился на стол и запустил обе руки в длинные светлые волосы. Не хотелось даже, против обыкновения, перелистать протоколы. Особенно удивляло Долгушина, что Барбос и Немой не договорились об общей линии поведения на допросе. Каждый из них держался со следователем по-своему, хотя в пути они могли без труда сговориться. Взяли их люди неопытные. Немало промахов допустили они при личном обыске, осмотре пещеры и в пути к погосту.

Но Долгушин не знал, что всю дорогу от Дикого Берега и до самого погоста Наташа и Володя держались возле Барбоса и Немого, следили за каждым движением преступников так же зорко, как совсем недавно сам Барбос не спускал с них глаз. Да и в погосте Прокофий Суфрин, как и обещал, «проявил заботу» и предусмотрительно посадил задержанных в разные сараи — не дал им сговориться.

Долгушин взял авторучку и в конце протокола четко вывел:

«Осмотреть место преступления и допросить там обвиняемых повторно»…

Не успел он закончить фразу, как в дверь постучали. Стучали настойчиво, даже требовательно.

Долгушин поднялся, недоумевая, кто мог явиться к нему без вызова в предутренний час.

— Войдите, — пригласил он.

Вошла Наташа. По усталому лицу девушки видно было, что привело ее к следователю серьезное дело. Не ожидая вопросов, она рассказала о появлении в погосте человека, похожего на Сазонова.

— Напрасно вы не проверили, кто это! — сказал Долгушин. — Надо было сразу ко мне прийти.

— Я пришла, — ответила Наташа, — правда, с опозданием. Меня не пропустил к вам милиционер. Я ждала в коридоре. Даже выспаться успела. На подоконнике.

Долгушин неловко замялся. Он сам строго-настрого приказал Суфрину никого не пропускать к нему, пока не кончится допрос. Жители погоста любили потолковать с новым человеком, особенно с «начальником». Они считали, что «начальник» должен знать все: будет ли запрещена атомная бомба, привезут ли в магазин инкубаторных цыплят, почему не хватает кровельного материала и многое другое. Мог кто-либо из них, несмотря на позднее время, забежать на огонек в клуб. А выпроводить самолюбивого и обидчивого саама или ненца нелегко. Допрос затянулся.

Давно уже минуло время, когда кто-нибудь мог зайти в клуб. Но исполнительный Суфрин так и не впустил Наташу к следователю, пока тот не приказал увести задержанных…

Долгушин подавил невольное смущение и стал расспрашивать девушку обо всем, что произошло с ней за последние двое суток. Из ответов Наташи он понял, что главарем преступной компании был Сазонов. Но непонятным оставалось другое. Шайка провалилась. Почему же Сазонов не исчез, а появился здесь. Правда, от погоста шла дорога к райцентру, от которой ответвлялась тропа на Пушозеро. Но если Сазонов уверенно ходил к Дикому Берегу, так сумел бы он обойти стороной и погост. И, наконец, Сазонов не мог не понимать, что ничего хорошего не ждет его здесь.

Нет! Сазонов спешил не в райцентр и не в поселок. Он шел по следам своих задержанных сообщников. Но зачем? Из допроса Барбоса и Немого Долгушин понял, что ничто не связывало их с Сазоновым, если не считать общего «дела». Следовательно, даже арест не оборвал какой-то очень важной, крепкой и пока еще не известной Долгушину веревочки. Что за веревочка? Хищнический лов семги? Это была явная «легенда» [16] «Легенда» - выдуманная преступником история его жизни, событий и т. д. . Но крепка должна быть веревочка, связывающая преступников, если Сазонов рискует идти по следам задержанных сообщников…

Думая об этом, Долгушин продолжал беседовать с Наташей. Старательно припоминая все, вплоть до мельчайших подробностей, рассказывала девушка, как они возвращались с Дикого Берега.

— Вы говорите: кисет упал в воду и утонул? — остановил Наташу следователь.

— Утонул.

— Вы видели, как он утонул?

Настойчивость следователя смутила Наташу. Могла ли она ответить уверенно «видела», если все внимание ее на лавах было обращено на Барбоса и Немого? До кисета ли ей было?

Долгушин заметил замешательство девушки. Не настаивая на ответе, он подошел к двери:

— Суфрин!

Вошел милиционер. Молодцевато щелкнул каблуками, он искоса бросил в сторону Наташи еле заметный довольный взгляд, словно бы говоривший девушке: «Вот как у нас! А ты думаешь… милиция!»

— Вызовите ко мне Прохора Петровича и остальных, — приказал Долгушин. — Вызывайте не сразу всех. По одному.