Юлия Кузнецова - Большая книга приключений и загадок

– Подождите, подождите! Я вспомню!

– Давай. У тебя есть время, пока я буду искать предмет, которым можно отдубасить твою подружку.

У меня похолодело в желудке. Это сон, страшный сон. Но человек, похожий на барса, не исчезал. Он спокойно открывал и закрывал ящики на кухне, взвешивая на руке продолговатые предметы.

– Я еще вспомнила! Как-то дома был пожар, и бабушка бросилась первым делом спасать из огня Мишулика. Когда мы все стояли на улице, она отдала мне медведя и сказала, что придет день, и я пойму ее безрассудство.

– Это правда?

– Да! Да, конечно!

– Хорошо. На сегодня твоя подружка спасена. Но завтра – новый день и новые воспоминания. Ешь грецкие орехи, они улучшают память. Гуляй на свежем воздухе и размышляй. Главная цель – вспомни, где ты видела своего медведя в последний раз.

– Но это было так давно! Я еще в школу не ходила!

Барс сунул в ящик фотографию Свити и молча вышел из комнаты. Я долго смотрела на закрытую дверь. Потом перевела взгляд на ящик, куда он сунул фотографию, но не решилась его открыть. Мне показалось: дотронься я до ручки, она обожжет мне руку.

Но я слишком хорошо помнила, что лежит в ящике. Поэтому решительно направилась к дивану, уселась и придвинула к себе тарелку с баклажанами. Меня замутило. Глубоко вдохнула и, давясь, стала запихивать их в себя.

Бабушка действительно спасла из огня Мишулика. Но не только его. Там были еще какие-то игрушки. Она не отдавала мне их и не говорила, что я пойму ее безрассудство.

Я это придумала, потому что поняла: меня похитили потому, что им очень нужен этот игрушечный медведь. А значит, любая ложь о его ценности им понравится. Но только на лжи долго не продержишься. Остаются орехи и прогулки.

Баклажаны были скользкие и острые, но я проглотила их и принялась за печенье из арахисового масла, которое тоже улучшает работу мозга.

Я приложу все усилия, чтобы вспомнить все, отдать им Мишулика и вернуть бедную маленькую Свити.

– А где ваш брат? – спросил Информатор, поглаживая по загривку Свити.

– Ушел.

– Куда?

– Ага, я тебе скажу, а у тебя опять приступ начнется?

– Значит, на охоту. Не боитесь, что его поймают с огнестрельным оружием?

– У него пастка. Как по-вашему? Капкан. Поймает некрупного зверя – зайца, барсука или лису.

– С живым барсуком еще больше хлопот…

– С запасом снотворного и шприцами хлопот нет никаких. Брось эту крысу!

– Я люблю животных, – ответил Информатор, протягивая Свити кусочек яблока.

– На тех животных, что ты любишь, и смотреть противно. Что у тебя в банке, тараканьи личинки? Я бы пальцем раздавил эту пакость.

– Не смейте так говорить! Если вы не любите животных, зачем вам живой барсук?

– Запасы лося скоро кончатся.

– То есть… то есть вы хотите его съесть?!

– Да. Убью, почищу, зажарю, тебя, хлопец, покормлю.

– Пожалуйста… Нет…

– Цьфу!

Старший с досадой сплюнул, поняв, что у Информатора начался новый припадок.

– Все, – сказал Миша и положил трубку, – то есть – ничего.

– Ты обзвонил все фирмы? – округлил глаза Мак. – Все тридцать фирм, что я тебе вчера нагуглил? [46]

– Да. Все фирмы, предлагающие взять напрокат фургоны для перевозки хлеба без водителя. Ни в одной не числится автомобиль с дипломатическими номерами.

– Ты что-то напутал, ламер! – набросился Мак на Мишу.

Они сидели у Миши дома, в комнате, напоминавшей лабораторию зелеными подставками для пробирок, всевозможными ретортами, пинцетами, тиглями, стаканчиками, белыми халатами и фартуками на стене и коробками «Юного химика».

Мать Миши не обрадовалась их приходу, решив, что ее навестили три юных химика. Она даже не ставила чайник на кухне, все время прислушиваясь к гостям и ожидая взрывов. Поэтому вопль Мака прозвучал в гробовой тишине очень громко.

– Я? – возмутился Миша, нервно комкая кусочек ваты. – Я хорошо помню! Номера были дипломатическими! Почему вы мне не верите!

– Я никому не верю, – заявил Мак, – я верю только в базу данных.

– Да? – завопил Миша. – А может быть, твоя база данных неверна!

Он швырнул комок ваты в Мака. Тот уклонился. Маркиз вздохнул и принялся разглядывать реторту с чем-то светло-зеленым.

– Как неверна? Я всю Сеть вчера облазал! Это ты напортачил, Михаил. Даже ради своей Кати постараться не можешь!

– Не с-спорьте, – попросил Маркиз, отставляя реторту и беря в руки ступку.

Он заглянул внутрь и помешал в ступке пестиком.

– У меня отличная память, – возмутился Миша, – а Катя не моя.

Маркиз понюхал содержимое ступки и, поморщившись, отставил на край стола.

– У тебя паршивая память, – отмахнулся Мак, – в весенних школьных «Что? Где? Когда?» мы из-за тебя проиграли. Ты продул восьмиклассникам! А говорил, знаешь все о теории Большого взрыва. Кстати, раз Катя не твоя, то я могу пригласить ее в кафе, когда мы ее отыщем.

– Я сейчас тебе покажу Большой взрыв! При чем тут Катя?! – завопил Миша и опять швырнул в Мака кусок ваты, – там и помнить нечего! Обычные дипломатические номера! Красные буквы на белом фоне!

В ярости он кинул в Мака новый комок ваты. Снова промахнувшись, он попал в ступку. Та упала. Раздался грохот. Маркиз еле успел отскочить.

– Так и знала! – закричала мать, появившись в дверях. – Они не могут без взрывов!

Миша вскочил, сдернул со стены плотный фартук и принялся молча гасить огонь.

– Что эт-то было? – испугался Маркиз.

– Ацетон, – буркнул Миша, направляясь к окну.

– Ух. Хорошо, что я ж-жив остался.

– Все, Михаил! – возмутилась мать. – Я сейчас отменю заказ новых реактивов!

– Мам, ацетон совершенно безопасен! Если бы мы не начали ругаться…

– А зачем вы ругались? Спокойно проблемы обсудить не можете? Обязательно спорить?

– Спорить обязательно, – сказал Мак, – потому что в споре рождается истина. Дипломатические номера, Михаил, – это белые буквы на красном фоне. А красные на белом – это белорусские. Так что, Маркиз, коли жив остался, обзвони-ка еще раз все тридцать фирм, что я вчера нагуглил. Спроси, есть ли у них клиенты-белорусы.

– Почему ты думаешь, что на грузовике с белорусскими номерами будут разъезжать белорусы? – пробурчал Миша.

– Я думаю, что номера поддельные, – снисходительно произнес Мак, – конечно, белорусские номера могут и папуасы прикрепить, но никто не мешает проверить эту зацепку.

Помогли то ли баклажаны, то ли прогулки, то ли фотография Свити, запертая в ящике, но утром, едва проснувшись, я вспомнила, где мой медведь.

Всю ночь я думала о том пожаре. Он не мог произойти в квартире, я хорошо помню, как мы выстроились все перед горящим домом. Помню бабушку, прижимающую к груди какую-то тетрадку и игрушки, которые связала сама. Папа ругает ее за то, что она полезла в огонь ради игрушек, но бабушка только отмахивается. Она не отрываясь смотрит на дом. На наш дачный дом под Серпуховом.