Георгий Караев - На перекрестках столетий

— Тут что-то твердое. — В голосе палеонтолога впервые послышалось волнение.

Все бросили копать и сгрудились вокруг. Казалось, из-под глинистой почвы вот-вот появится скелет фантастического чудовища.

— Вижу продолговатый предмет, — глухо произнес из ямы Шер.

Внезапный треск заставил всех вздрогнуть. Ветка, за которую держался свесившийся над траншеей Вова, обломилась, и он свалился вниз, толкнув отца.

— Ты еще чего тут?! — раздраженно повернулся к нему Андрей Владимирович. Но, увидев растерянное лицо мальчугана, смягчился: — Сделай быстро метелку и давай сюда.

Дважды повторять не пришлось. Вова проворно выбрался из ямы и исчез в зарослях. Через минуту он, запыхавшийся, вернулся с пучком еловых веток.

— Молодец! — похвалил сына Шер и, взяв импровизированную метелку, стал аккуратно удалять ею землю с поверхности неизвестного предмета.

— Похоже на дно какого-то сосуда, — недоуменно пробормотал он. Все ожидали увидеть кости ископаемого ящера, и вдруг сосуд…

По мере того как находка очищалась от земли, все явственней обнаруживалось, что это опрокинутый вверх дном горшок.

— А вдруг там клад? — прошептала Таня.

— Все может быть, — отозвалась Нина Николаевна, тоже не спускавшая глаз с большого горшка, теперь уже ясно различимого на дне траншеи, стенки которого терпеливо продолжал обмахивать метелкой Андрей Владимирович, счищая приставшие комочки земли.

— Он здорово отсырел, — поднял голову Шер. — Видите, сразу разрушается. Но внутри второй горшок, в несколько лучшей сохранности.

— Как?! Один горшок надет на другой?

— Да, похоже на то.

Андрей Владимирович двумя руками осторожно приподнял находку. Посыпались мелкие кусочки верхнего горшка. Отделить его от нижнего не было никакой возможности.

— Да поднимайте вы сразу оба, — не вытерпел Саша.

Со всеми предосторожностями горшки были подняты наверх. Под ними оказалась кучка обожженных костей.

— Вот так номер! Кто бы мог подумать! — раздались удивленные возгласы. — Что это такое?

— Я думаю, мы обнаружили древнее погребение и остатки поминальной тризны, — сказал Георгий Алексеевич.

— Вероятно, вы правы, — подтвердил из траншеи Шер. — Теперь надо тщательно собрать найденные кости и куски угля, а затем продолжить работу.

Пока он и Сережа Архангелов отмечали положение горшков в земле, остальные склонились над глиняными сосудами, гадая об их возрасте и назначении. Каждому не терпелось потрогать находки рукой, приобщиться к живому свидетельству далекого прошлого.

— Этому горшку не менее тысячи лет, — сказал вылезший из траншеи Шер. — Он изготовлен еще очень грубо, без помощи гончарного круга. По всей вероятности, его сделали первобытные люди, населявшие эти места.

— Надо же так проложить траншею, чтобы попасть прямо на этот горшок, — качала головой Нина Николаевна, обмеряя находку.

— Вот видишь, папа, ты не хотел меня брать, а кто тебе сделал метелку? — упрекнул отца Вова.

Все рассмеялись, и Андрей Владимирович, погладив сына по голове, с шутливой беспомощностью развел руками.

— Просто не знаю, как бы мы без тебя обошлись.

Дальнейшие раскопки вширь и вглубь не дали дополнительных результатов. Курган состоял из очень мелкого уплотненного песка желтовато-серого цвета еще доледникового происхождения. Не вызывало сомнений, что это не насыпное возвышение, а останец коренной породы, сохранившийся от разрушения ледником…

Возвращались в лагерь гордые и довольные, чувствуя себя заправскими археологами. Всю дорогу оживленно обменивались впечатлениями. Когда глухо шумевший старый бор остался позади и желтоцветие люцерны дохнуло на них солнечным теплом, Алла облегченно распрямилась.

— Неуютно все-таки там, в лесу.

— Уж не испугалась ли ты нечистой силы? — спросил ее Женя.

Алла только фыркнула.

— А знаете, откуда взялись все эти лешие и домовые? — спросил Андрей Владимирович.

— Как откуда? — повернулся к нему Женя. — Народная фантазия.

— Так-то оно так. Но не совсем.

— А что еще?

— Без фантазии тут, конечно, не обошлось. И все же в основе всякого поверия, равно как и легенды, лежат обычно действительные факты. Нам, палеонтологам, нередко приходится сталкиваться с разными суевериями, и мы каждый раз убеждаемся, что это не что иное, как попытка объяснить непонятные явления окружающего мира.

Расселяясь по планете, прачеловек оказывался в неодинаковых условиях существования. Там, где эти условия были благоприятными, питекантропы и неандертальцы не остановились в своем развитии и постепенно превратились в «гомо сапиенс» — «человека разумного». Другие же в силу различных причин отстали от них и продолжали вести животный образ жизни. С течением времени они оттеснялись человеком во все более труднодоступные места. В наши дни эти «реликтовые гомоноиды», по определению профессора Б. Ф. Поршнева, подобно ряду млекопитающих, отличаются так называемым «сумеречным» образом жизни и очень редко встречаются людям. Неожиданные столкновения с ними — страшными звероподобными существами с густой темной шерстью, но передвигающимися на двух ногах, — обычно вызывали только ужас, а неумение правильно уяснить себе, что, собственно, представляют эти существа, породило о них уйму всяческих небылиц и суеверий.

У разных народов их называли по-разному. У древних греков и римлян, к примеру, — сатирами, фавнами. В Центральной Европе — гномами, ведьмами. У славян — лешими, домовыми, русалками.

— Мне неоднократно приходилось бывать в Осетии, — подтвердил Георгий Алексеевич, — и там я впервые услыхал о лаг-сырдах, что в переводе означает «человек-зверь», — так местные жители называют снежного человека. Сведения о нем настолько меня заинтересовали, что я несколько раз выезжал в горы Зарамагского района, где он якобы чаще всего встречается.

— И вам удалось его увидеть?!

— Нет, не пришлось. А вот с людьми, которые с ним сталкивались, я разговаривал. Хотя лаг-сырд появляется очень редко, местные жители его хорошо знают, покровительствуют ему, оберегают от назойливых приезжих, скрывая пещеры, в которых он обитает. Мне рассказывали, что ночью лаг-сырд иногда спускается к селениям и даже заходит во дворы. В некоторых дворах ему даже оставляют еду. Особенно любит снежный человек молоко. Среди осетин бытует поверие: кто обидит лаг-сырда или тем более убьет его без необходимости, того ждет несчастье.

Лаг-сырд никогда не нападает на человека с целью убить его. Мне случилось беседовать с женщиной, мимо которой он прошел совсем близко, шагах в пятидесяти. Она его описала. Он высок — около двух метров, широк в плечах, руки чуть ли не до коленей, весь покрыт довольно длинной темно-коричневой шерстью. Ходит, как человек, правда, следы его раза в два больше человеческих.