Николай Томан - Город может спать спокойно

— Особенно опасна близость склада боеприпасов для химзавода, — заметил Азаров. — Надо бы предупредить их об этом на всякий случай.

— Неподалеку от Козьего пустыря проходит ведь еще и центральная магистраль газопровода, — вспомнил председатель горисполкома, вытирая платком вспотевший лоб. — Ну и ситуация!..

— Ох, Говорков!.. — укоризненно покачивает головой лейтенант Дюжев. — Говорил же я тебе, не смей сам. Вот и упустил…

— А что же мне было делать, товарищ Лейтенант? Не мог же я его задержать…

— Этого только не хватало!

— Зато успел сфотографировать…

— Ну, знаешь ли!.. Забежал вперед и щелкнул?

— Да что я, не видел, что ли, как это делается?

— Где видел? В кино?

— А что, в кино все липа, значит, да?

— Ну зачем же липа. Бывают и толковые фильмы.

— Так вот я как раз…

— По опыту лучших кинообразцов? — усмехается Дюжев. — Давай показывай, что у тебя получилось.

Говорков достал из кармана две фотографии.

— Да-а, — иронически произносит Дюжев, взглянув на фотографии. — Не мастак ты и по фоточасти. Ничего ведь тут не разберешь.

— А это потому, что не забегал вперед, — обижается Говорков. — И не просил его позировать…

— Ладно, не остри!

— К тому же снимать пришлось с большого расстояния, чтобы не насторожить. Лицо, конечно, не очень разборчиво, но фигура и костюм…

— Да таких фигур, а особенно костюмов знаешь сколько в нашем городе? Он же не горбатый и не хромой. Судя по всему, самый обыкновенный. Даже не толстый и не тощий. Стандартный. Ну, а в костюме что характерного? Что на нем — брюки-гольф или какие-нибудь стиляжьи доспехи?

— Он же не кретин. Кретинов не берут в шпионы. А настоящий тайный агент понимает, наверно, как надо одеваться, чтобы не привлекать внимания.

— А вот этого мы с тобой, Говорков, пока еще не знаем — настоящий он или не настоящий.

— А я уверен…

— Одной твоей уверенности маловато. А куда он шел, удалось тебе выяснить?

— Не удалось… Шел он по улице Гагарина, потом вскочил в автобус номер тринадцать, когда тот уже трогался. А я не успел…

— Может, он в автобус вскочил после того, как ты его сфотографировал?

— Я же говорю, незаметно я это сделал.

Некоторое время они молчат. Потом Дюжев подводит итог своим размышлениям:

— Скорее всего, ты все-гаки чем-то его насторожил.

— Уверяю вас, товарищ лейтенант!..

— И вообще давай кончать с этой самодеятельностью!

— С какой самодеятельностью? Вы что, думаете, я его выслеживал? Просто шел по Гагаринской и вдруг вижу: выходит этот тип из ресторана «Ясень»…

— А вот это уже более существенно! — оживляется Дюжев. — И было это вчера?

— Да, часов в семь вечера.

— А почему ты мне сразу же об этом не доложил?

— Хотел с фотографиями прийти, чтобы словам моим больше веры было. И потом, думал, что уже не застану вас тут в семь часов.

— Доложил бы дежурному, а теперь, спустя столько времени…

— А может быть, он снова придет в этот ресторан? Хороший ведь ресторан. Говорят, лучший в городе.

— Этого, брат, я не знаю, ибо питаюсь главным образом в нашей столовой. И потом, вообще не очень понятно, как это твой «шпион» решился туда заглянуть…

— Может, для встречи с сообщником?

— Ну, это-то менее всего вероятно. А что, если?.. Ты посиди тут минутку, Говорков, я сейчас…

Он ушел куда-то и возвратился довольно скоро.

— Начальство не возражает — пошли! Да, еще минутку — нужно переодеться. Не стоит привлекать внимание милицейской формой.

Дюжев вышел в соседнюю комнату и через несколько минут появился в скромном сером костюме.

— Ну, вперед! Будешь у меня за доктора Уотсона, только не задавай столько глупых вопросов, как он.

Выйдя из отделения милиции, они сели в автобус и через три остановки сошли возле ресторана «Ясень».

У дверей их по-военному поприветствовал рослый седобородый швейцар с двумя колодками орденских планок, среди которых преобладают медали за взятие городов. А над колодками — Георгиевский крест.

Узнав у официанта, где найти директора, Дюжев направился в служебное отделение ресторана.

— Чем могу служить? — не без удивления спрашивает лейтенанта милиции директор, возвращая его удостоверение.

Дюжев протягивает ему фотографии, сделанные Говорковым.

— Вот взгляните, пожалуйста, на эти снимки. У вас вчера часов около семи был этот человек. Не обратили ли вы на него внимания?

Директор некоторое время внимательно всматривается в фотографии.

— Нет, не обратил. К тому же на этих снимках…

— Да, снимки не очень удачны, но лишь в смысле лица, так сказать. А поза… Видите, какая самоуверенная поза? Как он держит голову, выпячивает грудь! Такой должен и говорить властно, требовательно. То ему не так, другое не по нему… Не жаловался ли кто-нибудь из ваших официантов на капризного клиента?

— Жаловались на одного, но того я знаю. Это наш завсегдатай, большой любитель выпить. Вы подождите, однако, я покажу ваши снимки тем, кто вчера дежурил, если, конечно…

— Да, пожалуйста, только предупредите их…

— Это само собой, товарищ лейтенант. Об этом можете не беспокоиться. У нас ресторан молодежный, все официанты комсомольцы.

Он возвращается спустя несколько минут с таким видом, что Дюжеву и без слов все ясно.

— К сожалению… — вздыхает он, выразительно разводя руками. — Но есть человек, который, пожалуй, может вам кое-что рассказать. Наш швейцар Егор Петрович. Кавалер Георгия и двух орденов Славы.

— А сколько же ему, если он и в первой мировой участвовал? — удивляется Дюжев.

— Семьдесят пятый.

— И все еще работает?

— Да он здоровее любого сорокалетнего. Настоящий русский солдат! Его не только уважают, но и побаиваются все наши пьяницы. Ни разу еще милицию не приходилось вызывать. Егор Петрович сам с ними справляется. Я его сейчас позову.

Спустя несколько минут в дверях директорской комнаты появляется мощная фигура Егора Петровича.

— Явился по вашему приказанию, товарищ директор, — басит он, молодцевато прикладывая руку к козырьку фуражки.

— Вот познакомьтесь с товарищем лейтенантом милиции, Егор Петрович. У него есть к вам вопрос.

Егор Петрович щелкает каблуками и снова прикладывает руку к козырьку.

— Бывший гвардии старший сержант Егор Петрович Денисов. Чем могу служить?

Дюжев крепко пожал ему руку и кратко ввел в курс дела. Присмотревшись к фотографиям, Егор Петрович заявил:

— Ну как же, помню я этого барина! Уходя, сунул мне в руку двугривенный и очень еще удивлялся, что я его не взял. А я вообще не из-за чаевых здесь, а из-за внучки своей… Она тут в официантках. Да и работа моя с военной схожа — будто снова на боевом посту…